Дирин П.П. История Лейб-Гвардии Семёновского полка.

Глава VIII. Бытовой очерк Петровской эпохи.

Помещение. — Село Семеновское. — Помещение в Петербурге. — Церковь. — Состав полка. — Сравнительная таблица сословий. — Дворянство. — Отношения Петра Великаго к полку. — Командировки. — Царские деньщики. — Общественное значение чинов полка. — Образование. — Солдатская школа. — Инженерная школа. — Разширение программы обучения. — Нравы и обычаи. — Привилегии гвардейцев. — Ассамблеи. — Гулянья петербургския и загородныя. — Празднество Полтавской победы. — Празднество по случаю коронования Императрицы Екатерины Алексеевны. — Маскарады. — Служба. — Артикул о дезертирах. — Примеры полковых приказов двадцатых годов. — Служба домашняя. — Караульная. — Фронтовая. — Отчет о стрельбе 1721 года. — Преступления и суды. — Смерть Петра Великаго.

Проследив историю Семеновскаго полка, со дня образования потешных до окончания персидскаго похода, нельзя не заметить, что со времени образования полка, не прошло ни однаго года, когда-бы можно было прервать его военную историю и перейти к знакомству с его домашней, мирной обстановкой. Еще, пожалуй, в самом начале, можно было-бы уловить минуты, когда, между маневрами и стрелецкими смутами, Семеновцы оставались более или менее продолжительное время в своем селе, обзаводились кой-каким хозяйством, конечно без всяких определенных правил, а более ощупью, как требовали обстоятельства и средства, учились ратному делу, не сознавая даже ясно — с какою целью, но видя в нем только более верное средство для ограждения любимца своего — Царя от врагов. В 1695 г. они оставляют свою колыбель с тем, чтобы в нее не возвращаться в продолжении почти тридцати лет.

В этот промежуток времени, потешные Семеновцы, получив огненное крещение под Азовом, выдержали полную школу военнаго образования и доказали, что могут считаться войском вполне образованным и грозным для врагов России. Их походы и подвиги, от Белаго моря до Каспийскаго, и от Дании до Урала, закалили в боях, увековечили их славу и упрочили на веки, в глазах всех, сознание превосходства их над прочими войсками. Только благодаря тем особенным условиям, при которых зарождались Семеновцы, им пришлось пройти такую школу, которую вряд-ли проходило какое-либо регулярное войско. Будучи пехотою, Семеновцы, в то-же время, в продолжении трех лет, заменяли конницу, и одинаково успешно действовали на суше, как пешие, так и конные, и на море — на галерах, как моряки.

Помещение.

Чтобы не повторять подробностей их боевой обстановки, которую мы старались воспроизвести на столько, на сколько нам позволяли имеющиеся материалы, вернемся к тому времени, когда Семеновцы возвратились обратно в Москву, из Персидскаго похода и, зажили оседлою жизнью. От старой их колыбели сохранились более воспоминания, чем остатки; полковой двор, помещения для канцелярии и караула, конюшни, анбары и сараи на время похода были оставлены под надзор отставной роты, но, как видно, не особенно оберегались, потому что мало по малу пришли в упадок, а в 1722 году полк, возвратясь в Москву, нашел полуразвалившимся даже то, что оставил совершенно новым и еще не совсем достроенным. Съезжая, построенная более тщательно чем остальныя службы, и при ней каланча и анбар, в котором хранилось полковое имущество, и те пришли в такую дряхлость, что пришлось поддерживать их подпорками из опасения, чтобы крыша не рухнула; но не смотря на то, в 1725 году, во время бури, крышу снесло, и она рухнула вместе с каланчею[1]. Причину, почему не поддерживали этих зданий, нужно приписывать начальству, которому, вероятно, уже было известно желание Царя — перенести свою резиденцию и помещение гвардии в Петербург. И действительно, с 1718 года Москва уже становится только временным местопребыванием полка, и гвардия всегда, когда только представляется возможность, переводится в Петербург. С этих пор село Семеновское совершенно забывается.

Село Семеновское.

Как место историческое, давшее название полку, село Семеновское заслуживает лучшаго знакомства с ним. Расположенное на реке Яузе, между Москвою и Преображенским, село Семеновское, в 1701 г., состояло всего из 17-ти дворов, крестьянских и бобыльских, и было населено 43-мя душами[2]. С этого-же года, благодаря близости к Москве и рощам, его окружавшим, оно было одним из любимых мест Петра, который, зачастую, наезжал сюда не только для потех воинских, но и для охоты, преимущественно соколиной.

Нельзя с достоверностью утверждать — существовала-ли в селе Семеновском, при образовании потешных, какая-либо церковь. Известно только то, что, существующая ныне, церковь первоначально была построена в 1643 году царицею Евдокиею Лукьяновною, супругою царя Михаила Феодоровича, на Введенских горах, в Хамовной слободе, под селом Рубцовым-Покровским, отстоявшим от села Семеновскаго приблизительно в 1 1/2 верстах. В царствование Петра Великаго, вероятно до 1718 года, церковь была с Введенских гор перенесена в село Семеновское на то место, где она стоит в настоящее время. Древнейшим памятником, и, вероятно, сохранившимся со дня ея перенесения, служит огромный колокол с надписью кругом: «1718 года, марта 20-го дня, вылит сей колокол в Москве к церкви Введения Божией Матери, что в селе Семеновском, старанием священника Иоанна»[3].

Помещение в Петербурге.

В Петербурге полк был чрезвычайно раскинут: часть его стояла на Адмиралтейском острове у Галернаго двора, т. е. на самом берегу Невы у теперешняго Адмиралтейства, часть-же была расположена на Московской стороне, т. е. за рекой Фонтанкою, уже совершенно за городом, почти в лесу, по квартирам. В конце Литейной, около места занимаемаго теперь Артиллерийским Управлением, на дворе закройщика Дмитрия Кобылякова, стояла полковая казна, т. е. денежный ящик и при нем караул. Около Литейнаго двора помещался полковой штаб, тут-же был полковой караул, при котором содержались и арестованные. Вдоль Невы был расположен 1-й батальон; роты гренадерская, 8, 10 и часть 11-й стояли в мазанках Его Высококняжеской Светлости (по всей вероятности князя Меншикова), остальные люди 11-й роты занимали Малую Морскую слободу (теперь улицу). Прочия роты размещались в Немецкой, Греческой, Офицерских и Переведенской слободах (т. е. пространство между Гороховою улицей и Екатерининским каналом, Вознесенским проспектом и Исакиевскою площадью)[4].

Офицерам отводился отдельный дом, а солдаты размещались по нескольку человек вместе, смотря по величине дома[5]. Кроме помещения, обыватели обязаны были давать освещение и отопление; продовольствие-же отпускалось деньгами, так называемыми, рационами, хлебным и соляным жалованьем. Впрочем, Петр скоро заметив неудобство подобнаго расположения, вследствие раскинутости и недостатка в квартирах и, наконец, обременительности самаго постоя для обывателей; почему он весною 1721 года приказал сломать обывательские дворы на Московской стороне и вместо их выстроить, на оба гвардейския полка, солдатския слободы[6]. Всех линий разбито 51 продольных и 50 поперечных; желающим предоставлено строить дома на свой счет, с тем, что если по каким нибудь обстоятельствам они перейдут куда нибудь из полка, то казна выплатит им стоимость, а выстроенный дом перейдет в собственность полка. Этим достигалось то, что каждый, имевший сколько нибудь средств, заботясь о личных своих интересах, строился хорошо и прочно, заводился своим хозяйством, огородом, скотом и лошадьми и жил как домохозяин, а таких было много; впрочем, строиться начали только три года спустя, а до этого времени полк был раскинут на обывательских квартирах по всей Московской стороне, вдоль Фонтанки и Литейной, от теперешняго Александровскаго моста до Обухова моста, и на Адмиралтейском острове, около Невы.

В каком состоянии находились квартиры по отводу, можно судить по тому, что на Адмиралтейском острове, т. е. в одной из лучших, сравнительно, частей города и наиболее близкой к центру всех дворцов и казенных учреждений, во многих домах, не имелось печей; иногда же под постой отводились просто сараи без окон, а иногда почти и без потолка. В одном из таких сараев, между прочим, находилась и денежная казна, так что негде даже было производить раздачу денег. Сарай этот, кроме того, находился вдали от остальнаго жилья, среди леса, куда даже днем в ненастную погоду трудно было попасть, из более отдаленных мест стоянки. Особенно плохо жить было семейным, которым приходилось тесниться по углам и нередко быть в полной зависимости от своих хозяев.

Если условия расквартирования были так плохи, то винить кого-бы то ни было нельзя. Надо помнить, что, в описываемую нами эпоху, Петербург только что начал выростать, по выражению поэта, «из тьмы лесов, из топи блат». 20 лет всего прошло с тех пор что Петр, глядя на пустынные берега Невы, решил, что здесь будет город заложен. В эти 20 лет, непрерывных войн, во время которых сам Петр постоянно отсутствовал, отсутствовали и его птенцы, сделаны были грамадные успехи. Там, где не было ничего, и лишь кое где рыбачьи хижины оживляли ландшафт, в конце его царствования, красовался город с дворцами, соборами, крепостью, адмиралтейством, госпиталями, заводами и австериями; где первое место между зданиями принадлежало: государственной коллегии, академии наук, и таможне; где по обе стороны реки разбиты были длинными и частыми линиями слободы; где все население поголовно, от мала до велика, было не местное, а пришлое, людей служащих или рабочих. Понятно, что при таких условиях нельзя было и помышлять о лучшем размещении полков, только что водворившихся в Петербурге.

Церковь.

Но все, что зависело от полка, было в прекрасном состоянии. Князь Голицын обратил особенное внимание на устройство церкви в Петербурге. Церковь первоначально помещалась в небольшом шатре, в котором был белый атласный иконостас с позументами, жертвенник алаго атласа с позументами, образа почти все в серебряных ризах, напрестольное Евангелие, крест и кадило серебряные позолоченные. Два комплекта риз золотых, штофных — по зеленому полю с позументами — одни золотыми, другия серебрянными[7]. За престолом образ Нерукотвореннаго Спаса и — Знамения Божией Матери, подаренные полку Петром еще в 1705 году и сопровождавшие полк во всех походах[8].

Состав полка.

Заглянув в ту обстановку, при которой пришлось жить первым Семеновцам, прежде всего является желание познакомиться с ними, узнать их, как деятелей и как исполнителей воли и мысли своего Государя, и отношение их к окружающему обществу. Но, чтобы выяснить эти вопросы, приходится невольно бросить, хотя поверхностный, взгляд на состояние в Петровскую эпоху общества, а в особенности служилаго, и отношения к нему Царя. Нельзя забывать того, что, в конце XVII века, государственное устройство России представляло много первобытнаго. Служба военная не была отделена от гражданской. Как при Св. Владимире, так и при Царе Алексее Михайловиче, дружинники, или служилые люди, были воины, но по окончании похода занимали и гражданския должности. При Царе Феодоре Алексеевиче является мысль отделить гражданския должности от военных; но она осталась только на бумаге. При Петре, в эпоху преобразований, мысли этой было дано такое развитие, что в 1722 году она уже высказалась в табели о рангах, где все должности или чины были размещены в известном порядке, по классам, и подле чинов или должностей военных, являются гражданския и придворныя[9].

Главная и постоянная заботливость Петра была, конечно, обращена на войско. Он думал, что государство тогда только может процветать, когда в нем усовершенствуется ратное дело, в котором видел ручательство внешней безопасности и залог порядка, доблестей и образования. Оттого Петр I высоко ценил службу военную, сам проходил все степени ея, гордился чином полковника и установил законом, что звание офицера дает право на дворянство, что неслужащий дворянин, самаго знатнаго рода, должен отдавать почтение и уступать место офицеру, и что военный чин имеет преимущество перед равным ему чином гражданским. Этому высокому понятию о важности военнаго звания соответствовала и служба. Война всегда была у нас главным делом, лучшаго народнаго класса — дворянства. Петр оставил это правило неизменным и требовал, чтобы все дворяне, без исключения, проходили военную службу. Но при Петре они служили не по прежнему: в старину много стоило труда и хлопот собрать поместных владельцев к известному сроку с их людьми, едва вооруженными; по окончании же похода они опять разсыпались по деревням. Петр хотел, чтобы все служили так, как он сам служил; чтобы каждый исполнял свой долг, свое дело и не даром носил звание русскаго дворянина, Вследствие такого правила он не давал своим дворянам покоя: одних записывал и определял в полки, других требовал к себе на смотр и учил воинскому строю.

Каждый дворянин начинал службу свою с солдата и производился в чин по свидетельству не однаго генерала, а всех офицеров того полка, в котором он состоял. Леность, нерадение, уклончивость от службы наказывались жестоко. За то лестная награда была уделом истинных слуг отечества: с ними делил Государь все труды, и редкий подвиг оставлял без возмездия. Он сыпал наградами; жаловал медали, деньги, деревни, свои портреты, знаки Андреевскаго ордена, графския и княжеския достоинства[10].

Сравнительная таблица сословий.

В первые годы своего существования, полк комплектовался людьми, большею частью, по непосредственному назначению самого Государя, который не стеснял себя при этом ни числительностью, ни другими условиями. Во все время царствования Петра Великаго в полк поступали преимущественно дворяне. Лучше всего состав полка, по сословиям и состояниям, выразится процентным содержанием, выведенным из послужных списков за время с 1720 по 1724 год[11].

Шляхтичей (недорослей из дворян) на сто 48
Солдатских детей 18
Людей боярских 16 1/2
Крестьян 12
Посадских (купечество) 4
Монастырских служителей 1
Поповичей 1/2

Преобладание дворянства в составе полка, естественно определяло и его отношения к обществу, независимо того значения, которое полк приобрел своею службою и заслугами перед отечеством.

Дворянство.

Дворянин пользовался важными преимуществами. Как лучший член общества, он возвышался над прочими сословиями, исключительным правом на разныя почетныя должности, был в некотором смысле помощником Государя в исполнении законов, мог владеть землею и крестьянами, лично освобождался от податей и от пыток по делам судебным. Этим правам соответствовали и обязанности: от каждаго дворянина Петр непременно требовал двух условий: образования и службы; хотел, чтобы русский дворянин непременно знал грамату, арифметику, геометрию и служил отечеству с низших чинов столь-же ревностно, как сам он служил. Все дворяне, достигавшие определеннаго возраста и еще не записанные в службу, должны были являться в Москву или в С.-Петербург на смотр Государю; он разбирал их по способностям и давал им назначения: одних записывал в солдаты, других в матросы, третьих определял к делам гражданским, четвертых посылал для науки за границу, остальных учил воинскому строю, — и горе неявившимся на смотр Государя, по лености или нерадению: они теряли свои вотчины. Вообще принято было за правило, что дети благородных фамилий, не прежде приобретали право владеть недвижимою собственностью, как прослужив 7 лет в военной службе, или 10 в гражданской: иначе до старости они оставались недорослями.

Отношения Петра Великаго к полку.

Дабы поддержать это высокое положение гвардии, Петр постоянно обращал внимание на то, чтобы она была комплектуема со строгою разборчивостью. Так, указом 7-го мая 1721 года он, при назначении нижних чинов, не довольствуется даже одним их дворянским происхождением, а повелевает назначить в гвардию солдат только «из шляхетства знатнаго, а остальных определять в армию»[12]. Каждый солдат, желавший поступить в полк, зачислялся не иначе как с разрешения самого Государя, который клал собственноручныя резолюции на их прошения. При переводах-же из армии в гвардию, только особенныя заслуги или подвиги давали надежду на получение согласия Государя, и то, если оно получалось, переводились, на основании табели о рангах, двумя чинами ниже, а офицеры армии переходили в гвардию нижними чинами. Так, например, братья Иван и Василий Воейковы, будучи прапорщиками в Рязанском драгунском полку, за отличие в 1714 году, были переведены в Семеновский полк, по смотру Его Величества, солдатами, и, пройдя все звания нижних чинов, только через 6 лет были произведены в прапорщики гвардии[13].

Если значение солдата гвардии стояло так высоко в глазах Государя, то не трудно себе представить, какую роль играли офицеры. Если ни один солдат не поступал в полк без согласия Государя, то тем более ни один офицер не производился в первый или в последующие чины без особаго его разрешения. В то время, когда правила о производствах в следующие чины не были еще точно определены, когда они делались на вакансии по баллотировке, Государь сам являлся в офицерския собрания, присутствовал при выборах, делал свои замечания и утверждал выборные листы, делая против каждаго собственноручныя пометки. В полковом архиве сохранился такой лист, весь исписанный рукою Петра и скрепленный его подписью.

Общественное значение чинов полка.

Петр разсчитывал не только поднять военное значение своего государства, но приобрести в членах его ближайших и надежных помощников, для приведения в исполнение своих преобразовательных идей. Отсюда и следует то, что не было учреждения, не было реформы, в которых гвардейцы не принимали-бы участия. Гвардии штаб-офицеры заседали и в сенате, и в военной коллегии, посылались за-границу для дипломатических переговоров, и внутрь России, для приведения в порядок всех несообразностей в управлении, искоренения злоупотреблений и усмирения мятежей. Поэтому неудивительно, что, во все время царствования Петра I-го, командировки составляли главный расход в полку. Где и при ком не состояли гвардейцы, каких должностей и поручений они не исполняли? От сената, до самых низших присутственных мест — всюду командировались чины полка. Не только офицеры, но и нижние чины, посылаемые в провинции, имели право, доносить, через князя Голицына, Его Величеству о всех злоупотреблениях и непорядках ими замеченных.

Нет возможности привесть перечень той массы командировок, которыя выпадали на долю чинов Семеновскаго полка; можно только упомянуть о некоторых более характерных[14].

1) При Его Царском Величестве.
2) Посланниками при иностранных дворах.
3) В сенат постоянныя и многочисленныя.
4) За границу, по частным делам Петра.
5) Во внутрь России, с самыми разнообразными назначениями.

Царские деньщики.

Состоявшие при особе Государя, назывались его деньщиками; одни из любимейших были: капитан-поручик Ушаков и поручик Норов. Звание это совершенно соответствовало теперешнему флигель-адъютанту, с тою разницею, что деньщиков было при Петре очень немного, находились они при нем безотлучно, сопровождали его во всех поездках и исполняли все возможныя поручения, как служебныя, так и частныя. Служба деньщиков, не смотря на их почетное положение, доказывавшее неограниченное доверие к ним Царя, была, тем не менее, не легка: Государь требовал от них самой строгой исполнительности во всем; без его позволения никто из них не смел отлучаться от него ни днем ни ночью. Днем действительно и невозможно было урваться ни одному деньщику, но по ночам они, как разсказывает один из деньщиков, «таскались часто по шинкам и своим приятельницам. Его Величество — говорит Нартов, — сведав о таком распутстве, велел для каждаго деньщика сделать шкаф с постелью, чтоб в ночное время их там запирать и тем укратить их буйство и гулянье». Однажды, в самую полночь, Государю понадобилось послать одного из деньщиков, бережно запертых по шкафам. Государь идет с фонарем на верх, отпирает ключем шкаф за шкафом и не находит в них ни одного. «Мои деньщики летают сквозь замки, но я крылья обстригу им завтра дубиной!» Стрижки, однако, не было; Государь встал в хорошем расположении духа, увидел деньщиков на местах, стоящих в трепетном ожидании «нещаднаго побиения», и это смягчило Петра. «Смотрите-ж», сказал он между прочим, — впредь со двора уходить без приказа моего никто да не дерзнет иного преступника отворочаю так дубиной, что забудет по ночам гулять и забывать свою должность!»[15]

Во время шведской войны нам приходилось встречать имена князей Григория и Василья Долгоруковых, которые в чинах поручиков были назначены Государем состоять посланниками: первый — при короле Августе II-м, а потом при польском правительстве, а второй — при датском дворе. В 1721 году, когда Петр задумал обширный план торговли с Китаем, то посланником в Пекин был назначен Семеновскаго полка капитан Лев Измайлов, в свиту котораго между прочим назначены от полка 2 трубача[16].

Но чаще всего приходилось ездить за границу по поручениям Государя. Уже не говоря про многочисленные заказы предметов обмундирования, снаряжения и вооружения для полков гвардии, приходилось выполнять поручения лично для Государя. Из за границы выписывались книги, ноты, учебныя пособия, музыкальные инструменты, различные предметы роскоши и искусства. Так например, в 1717 году был послан в Голландию капитан Лопухин, который привез оттуда 3 ящика с книгами, ящик с картинами, другой с солнечными часами и компасом, 20 ящиков с различными раковинами и другими украшениями для гроты, какой-то ост-индский коробок с разными ценными вещами, и кроме того «персону» (портрет) Государя Императора[17]. В другой раз, из Гамбурга, князь Голицын прислал музыкальные инструменты: 4-е скрипки со всеми принадлежностями, струнами, смычками и проч. и следующия книги и ноты: «Сивальди — opera prima, Фентурини, Гомибиты soli, 7 концертных увертюр, Масеи, Арбенонии opera septima, Шикард, Миллер, Тавлетти, Феш, Корзели, Калентини, и за все по счету уплачено 420 марок»[18].

Командировки.

Командировки внутрь России были самых разнообразных назначений: посылались офицеры и нижние чины для высылки народа, в назначенныя к населению места, для рубки и прогона корабельных лесов, для приведения к присяге, для ревизии присутственных мест, для надзора за прокурорами, для набора рекрут и т. д. Последнее назначение было самое затруднительное. На офицера, назначаемаго к набору, возлагалась ответственность за всякое злоупотребление местных властей, также за исправное содержание и сбережение рекрут. За неисправность, командированные отвечали своим имуществом; так в 1721 году лейтенант Мясной поплатился своими собственными людьми за то, что привел партию рекрут, в которой 11-ть человек оказались негодными. Случалось даже, что когда разбирательству гражданскаго суда предстояло особенно важное дело, то присяжные судьи отстранялись и назначался новый состав исключительно из офицеров Преображенскаго и Семеновскаго полков. Командируемые таким образом иногда уезжали на несколько месяцев в Москву, Новгород и Псков.

Из этих командировок можно лучше всего составить себе понятие, какое значение имели гвардейцы, и каким доверием пользовались они в глазах Государя, не говоря уже про высших сановников, которые, отправляясь куда-нибудь в командировку, испрашивали разрешения брать с собою, в качестве доверенных лиц, нижних чинов гвардии, для исполнения более важных поручений. На сколько доверие даже к нижним чинам было велико, можно заключить, например, из следующей командировки солдата 4-й роты Кузьмы Александрова. В ноябре 1721 года, он был послан, по указу Его Величества, в губернии Киевскую и Орловскую, «для понуждения губернаторов вице-губернаторов, воевод, камергеров, коммиссаров и прочих правителей и сборщиков в сборе всяких денежных сборов за 1719, 1720, 1721 и наступающий 1722 годы», а затем предписано ему «высылать в Государственную камер-коллегию выписки из счетов и ведомостей месячных, третных и годовых и имеющуюся в наличности денежную казну»[19]. Таким образом рядовой оказывался ревизором над всеми местными властями, а таких примеров командировок можно насчитать не один десяток.

Образование. — Солдатская школа.

Облекая чинов гвардии столь высоким доверием, Петр сознавал и всю необходимость позаботиться о их образовании, первыя попытки распространения коего были сделаны также в гвардии.

В начале царствования Петра Великаго образование в России стояло на самой низкой ступени. По словам Корба, в большей части тогдашняго высшаго общества знание грамоты, т. е. чтения и письма, и некоторых правил Веры, выученных наизусть, составляло апогей образованности. Упражнения умственныя не только не признавались, но считались вредными; науки отвлеченныя признавались даже за антирелигиозныя, как например философия и астрономия, которыя считали науками безбожными, основанными на сношении с нечистыми духами, а предсказания астрономами будущаго, знание котораго непостижимо умам смертных, считали предсказанием и объявлением демонов[20]. Петр прежде всего обратил внимание на молодежь. Обучение грамоте вменено в обязанность всем солдатским детям, для чего при полках учреждаются для них школы. Мальчики, оказавшиеся наиболее способными, определяются затем в С.-Петербургскую академию, а неспособные назначаются рядовыми в армейские полки; некоторые даже, выделявшиеся, отправлялись на казенный счет за границу для науки, так что, напр., в 1717 году, из одной только остававшейся в Петербурге Семеновской команды, отправлено за границу 47 человек.

Если все старания Петра были устремлены к тому, чтобы распростронить образование, то он мог этого достигнуть, только принявшись за молодое поколение; переделать-же то, что уже созрело, он не мог. Поэтому в продолжение всего его царствования, в полках гвардии весьма нередко встречаются офицеры почти без всякаго образования. Некоторые едва умели писать; другие из иностранцев, зная только свою грамоту, писали по русски латинскими буквами[21], Вследствие этаго случалось иногда то, что офицеры, получавшие какия-нибудь назначения, не могли их выполнить по неумению читать и писать. Так, например было в 1724 году, когда, по приказу генерала Бутурлина, назначен был от полка в Сибирскую губернию, для сбора денежной казны, лейтенант Владычин. Бутурлин должен был вернуть его обратно в полк, так как Владычин оказался неграмотным и «ему в той посылке — писал Бутурлин — быть неможно, а нарядить от полка в ту посылку искуснаго и граматнаго»[22].

Инженерная школа.

Кроме солдатской школы, при полку была учреждена в 1721 году инженерная школа, для того чтобы преподавать желающим офицерам и нижним чинам правила постройки укреплений, и некоторыя общеобразовательныя науки. Инженерная школа была в то время нечто в роде теперешней военной академии; она доставляла возможность, обучающимся в ней, приобретать высшия познания, поступление в нея было необязательное и наконец, окончившим в ней курс, давала некоторыя особыя права. Великая цель ея учреждения, значение, какое она имела для полка и определенность ея устава требуют более близкаго знакомства с нею. Цель и программа инженерной школы ясно определены были в указе, данном гвардии в 1721 году:

«Зело нужно, дабы офицеры знали инженерство, буде не все, то хотя часть онаго: ибо случается, кто куда откомандирован бывает в даль, или в какой-либо пост, где надлежит оборону себе сделать; а инженеров всюду в такия малыя дела посылать невозможно; так-же когда нужда позовет вдруг, около всего войска сделать траншаменты, то где инженерам возможно около всего войска сию работу в несколько часов исправить; а когда офицеры знают, то по данной диспозиции, или где в отлучке, тотчас оное исправить могут; того для объявить всем обер и унтер-офицерам, чтоб инженерству учились; а особливо, которые в 25 лет и моложе, с таким объявлением, что сих лет, ежели кто не будет знать, а особливо нижеписанной нужной части, тот не будет произведен выше того чина, в котором он ныне обретается; а для сего учения всегда, где полк станет на квартиры, занимать особенный двор; и чтобы из наших офицеров, которые инженерство знают, по одному или по два, непрестанно в оной переменяясь; жили и офицеров обучали; в чем майорам смотреть на крепко, который у полка присутствует».

К этому указу приложена следующая программа:
1) Пять частей ариеметики, а по самой крайней нужде, хотя одна нумерация.
2) План-геометрию, со всеми цыркульными приемами.
3) Масштаб, по которому-бы мог чертить на бумаге и после онаго перевесть на землю к делу.
4) Шанцы полевые в грунт, рисование фасов, фланков, куртин с их дефензиею и профилью.
5) Цирком-валацион и контро-валацион линии, с их дефензиею и профилью, и фельд-батареи.
  «ПЕТР».

В марте 1721 года начался курс. Для обучения инженерному делу обер и унтер-офицеров и солдат, вызван Царским указом из Преображенскаго полка артиллерийский прапорщик Людвиг Иванович Гартунг; в помощь ему были даны 3 кондуктора, из главнаго фортификационнаго правления и, вместе с тем, вызваны желающие учиться, Но, как видно, желающих оказалось очень немного; из всего полка заявили желание только: унтер-лейтенант Дурново да Фендрик Бабарыкин и 31 человек нижних чинов. Но первые два года занятия в школе шли очень неуспешно; главною причиною тому были походы 1721 и 1722 годов, на Котлин остров, а затем — Низовый. Кроме того, сама школа не была еще вполне организована и правила ея не выработаны. Гартунг постоянно жаловался на недостаток в учебных пособиях, бумаге, циркулях и проч. и доносил, что школьники на занятия не являются, под предлогом разных нарядов по роте.

Разширение программы обучения.

С 1723 года, Петр обращает уже строгое внимание на обучение в школах. Программа значительно увеличена, к прежним предметам прибавлено:
1) Первые 7 частей, надлежащие ариеметике.
2) Оные-же 7 частей в ариеметике децимальной.
3) Полигоны или разделения циркульныя.
4) Превращение фигур.
5) Планиометрия, или верхование полей и лесов, прудов и других мест.
6) Лонгиометрия, алтиметрия, профултиометрия.
7) Фельдшанцы с их профилями.

Кроме того введено преподавание французскаго и немецкаго языков. Вместе с тем, ученикам инженерной школы даны некоторыя важныя преимущества, которыя состояли в том, что офицеры, в ней обучавшиеся, баллотировались в чины прежде своих сверстников, хотя-бы были и моложе их; те-же, которые изучили более определеннаго, производились за отличие в следующий чин, обходя старших. Нижние чины избавлялись от караульной службы и домашних нарядов и производились в унтер-офицерския звания помимо старших своих товарищей. Правила школьныя определены следующия:
1) Школа переведена из обывательскаго дома в казенный, для нея собственно построенный, на полковом дворе.
2) Все ученики разделены на 2 класса — старший и младший.
3) Занятия в классах продолжались от 6-ти часов утра до часу пополудни.
4) Нужныя книги и инструменты приобретались на счет казны для не дворян, дворянам-же предоставлено приобретать их на собственный счет.
5) Каждому дозволялось выбирать для себя из программы какой нибудь один предмет, чтобы преимущественно его изучить.

Через три года по открытии школы, по Высочайшему повелению, при ней произведены экзамены с отметкою баллов, и трое лучших из выдержавших, а именно: Василий Воейков, Аркадий Бутурлин и Степан Кафтырев удостоены Государем к производству в офицеры, а остальные, отличившиеся успехами, переведены были в разныя места кондукторами[23].

Служба.

Из предшествующих глав можно было убедиться, что слишком усиленная боевая и походная деятельность Семеновцев, со времени Азовских походов до 1722 года, не давала возможности провести правильную систему строеваго образования. Без Петра дело не шло, а Петр, как мы уже видели, вернулся только в 1721 году и с этого времени дело закипело. Прежде всего внимание его было обращено на то, чтобы закрепить всех поступающих на службу и наложить на них некоторую ответственность, не только ради страха наказания, но и нравственную. Поэтому, 20-го ноября 1721 года, было постановлено всем поступающим солдатам приносить присягу на верность службы; для офицеров-же это было еще обязательным при каждом повышении в чине[24].

Артикул о дезертирах.

Нарушение присяги, побег из службы строго наказывались законом; следующий артикул о дезертирах весьма характеристичен, поэтому мы передаем его целиком с подлинной редакцией:

  Князю Голицыну.
«В дополнение к воинскому артикулу положено в п. 8, главе 12 о дезертирах, и о беглецах в артикуле 95, повешены достойны суть все, которые из гарнизона, обоза, похода (или в прочих сему подобных случаях) уйдут.
«И сие взято с прикладу иных государств, где люди наемные служат, а не указом берут, того ради оный пункт переменяется по сему:
«Ежели рекрут прежде года своей службы в полку побежит, то онаго за первый побег бить штиц-рутеном через полк по три дня по разу, а когда в другой раз побежит или более его кто в службе, онаго вместо смерти бить кнутом и вырезать ноздри перед полком, сослать в вечную каторгу на галеры.
«И о сем извольте приказать во все роты письменно объявить. И сей указ у полковых дел записать в книгу.»

Примеры полковых приказов двадцатых годов.

Правила внутренней службы сделались совершенно определенными. С 1721 года, появляются приказы по полку. Содержание их чрезвычайно сходно с приказами теперешними; в них по пунктам определялись все наряды и делались все распоряжения как строевыя, так и хозяйственныя[25].

Приказы получались в роты не каждый день, но когда выходили, то обязательно читались перед собранием всей роты; все же обыкновенныя распоряжения, касавшияся не до целаго полка, разсылались от командира полка письменно, в виде записок, на имя ротнаго командира. Кроме того, в роты разсылались все получаемые в полку ордеры и указы, даже и такие, которые вовсе не касались не только полка, но даже военнаго ведомства, например, указы о пожаловании лиц на придворныя должности камер-юнкерами, камергерами и т. д. А раз в неделю предписано читать при собрании всех нижних чинов воинские артикулы[26].

Служба домашняя.

Служба полка в мирное время состояла, кроме строевых учений, как и теперь, в дежурствах, караулах, командировках и работах. Дежурства по полку и наряда в полковой караул до 1722 года не существовало, а зависело от старшаго в полку штаб-офицера[27]. Только с этого года, для большаго внутренняго порядка, воспрещено солдатам отлучаться с квартир без особаго разрешения[28].

Вместе с тем и относительно офицеров постановлено, чтоб один из офицеров роты был постоянно дома. Полгода спустя, принято за правило, чтобы один из майоров, а в случае небытности их, один из капитанов, был при полку; к этим-то дежурным майорам или капитанам ежедневно приходили дежурные по ротам унтер-офицеры за получением приказаний. В одном из ближайших домов к полковому двору помещался полковой караул, при котором хранились все знамена. Посты ставились, как и теперь, у денежной казны, у полковаго двора, у знамен, при всех складах и амбарах и у арестованных[29]. Недорослям из дворян и князьям, понятное дело, такая служба не могла приходиться по вкусу и они в те дни, когда им приходила очередь дежурства или караула, нанимали за себя за деньги солдат. Государь, строго относившийся к точному исполнению правил внутренней и караульной службы, видя в них подготовку к службе в военное время, приказом 20-го августа 1722 года, строжайше воспретил подобнаго рода наймы и не допускал никаких исключений в очередях при нарядах[30].

Караульная.

Не смотря на малое в то время пространство, занимаемое под Петербургом и незначительную еще населенность его, караулы ежедневно требовали очень большаго числа людей, доходившаго иногда до 2/3 наличнаго состава в полку[31]. По имеющимся данным, можно заключить, что требования от начальников караулов были чрезвычайно сложны. Например, начальники караулов при въездах в город, и особенно на мостах, через Фонтанку, обязаны были переписывать все обозы, обозначая число подвод, откуда, куда и с чем идут, причем подтверждалось, «чтобы и взяток с проезжающих ни под каким видом не брать: ни в виде денег, сена, дров или чего прочаго, под штрафом военнаго артикула; равно смотреть и за солдатами, обретающимися при карауле»[32].

Тонкости при отдании чести доходили до того, что каждому чину караул отдавал честь различно:

Генерал-адмиралу офицеры обнажали шпаги, в барабан и литавры били поход 3 раза и играли на трубах; полным генералам — офицеры обнажали шпаги, били в барабан 3 раза дробь и играли на трубах; генерал-лейтенантам и вицеадмиралам — офицеры обнажали шпаги, дробь 2 раза и играли на трубах; генерал-майорам и шаутбенахтам — только дробь один раз и т. д.[33].

Вместе с тем, тонкостям этим придавалось большое значение, и не только начальство полка, но сам Государь очень часто проверял караулы и часовых[34].

Фронтовая.

Положив первое прочное начало образованию регулярнаго войска в 1705 году, введением рекрутскаго набора, Петр довершил его в 1716 году, изданием воинскаго устава, безсмертнаго памятника трудов и ума его. Этим уставом с величайшею точностью были определены все начала воинскаго устройства, порядка и службы.

Начало строевому образованию в Семеновском полку положено еще прежде сформирования его. История потешных показывает в какой степени Государь заботился о строевой части и каким образом преобразовал ее. В последствии главным руководством, при обучении солдат строю, был устав, составленный в 1698 году, генералом Вейде. Строевое образование, доведенное у потешных до возможной в то время степени совершенства, в течение первых 20-ти лет существования полка, не только не подвигалось вперед, но постепенно упадало. Безпрерывные походы и передвижения не позволяли обращать на этот важный предмет должнаго внимания. Только с 1720 года можно было начать обучение систематичнее.

Начиналось с того, что все поступавшие в полк рекруты записываемы были в извощики, и в этом звании ожидали перевода в роты рядовыми на вакансии. С этого времени начиналось обучение солдата. Первым правилом внушали то, чтобы солдат стоял во фронте, не разговаривая и не шевелясь. О выправке и осанке тогда еще не заботились; то и другое заключалось в одном слове стоять «бодро».

Приучив строиться в шеренги, не нарушая тишины, солдатам давали ружья и начинали учить приемам. Способ держания ружья был двоякий: на плече левою рукою и у ноги правою[35].

По порядку устава, окончивши приемы, начинали учить солдат поворотам. Они были те-же, что и ныне с тою разницею, что полуоборотов вовсе не было, а команда «во фронт» заменялась словами «по прежнему». Нужно помнить, что, в то время движения в ногу еще не знали, равно как и не существовало еще команд предварительных и исполнительных.

Строй был преимущественно 4-х или 6-ти шереножный. Роты в строю, смотря по числу людей, делились на 4 плутонга или взвода, из которых в каждом было по два отделения. Все построения заключались во вздваивании рядов и шеренг разными способами и видами и в построении каре. Строевое образование полка заключалось обучением солдат стрельбе в цель[36].

Отчет о стрельбе 1721 года.

Стрельба в цель производилась большею частью на Котлином острове. Для примера приводим здесь одно из сведений о полковой стрельбы, произведенной в 1721 году.

С  В  Е  Д  Е  Н  И  Я
Л.-гв. Семеновскаго полка коликое число выше-описанных ротах в ротном учении было солдат и выпалено в цель по патрону с пулею и что из того числа трафили и от пальбы фузеи раздуло и разорвало.
№ рот. В строю было
солдат.
И с того числа
трафили.
Гр. 107 72
1 109 42
2 104 42
3 108 47
4 108 56
5 110 60
6 104 33
7 113 52
8 115 56
9 100 65
10 100 58
11 112 70
12 115 64
Итого . . . . 1404 717

Во время этой стрельбы две фузеи раздуло, у одной разорвало дуло и отломило приклад, так что нельзя его было поправить. Трудно из сведений, находящихся в делах полковаго архива, заключить об успехе стрельбы, потому что, хотя процент и можно вычислить, как в данном случае 51, но не известна дистанция[37].

Вообще на сколько можно заключить из дел архива стрельба боевыми патронами при Петре, имела значение второстепенное. Неудовлетворительность оружия, или тактика того времени заставляли менее доверяться пуле и больше разсчитывать на штык, вследствие чего цельная стрельба отодвинулась на второй план. За то пальба холостыми патронами была необходимою принадлежностью всякаго ученья, полковаго, ротнаго, всякаго празднества, и вообще всех тех случаев, когда полк, или часть его, собирались «для строя». По окончании одиночных, подготовительных учений, приступали к ученьям в сомкнутом строю. Странно то, что учений для отдельнаго баталиона не существовало и после ротных учений переходили прямо к полковым. Это объясняется тем, что эволюций и перестроений почти не существовало; главный вид строя был развернутый и, затем, перестроения заключались только в поворотах и различном вздваивании рядов. В развернутом строю полк ставился для торжественных случаев и для атак, тот-же развернутый строй, повернутый рядами, служил для походных движений. Ученья строевыя производились безразлично, как летом, так и зимою. На сколько они были часты можно заключить из следующаго росписания осенних занятий 1724 года:

Октября 31-го ротное ученье со стрельбою по 3 патрона
Ноября 15-го полковое >> >> >> >> 5 >>
>> 21-го ротное >> >> >> >> 4 >>
Декабря 13-го полковое >> >> >> >> 6 >>
>> 22-го >> >> >> >> >> 4 >>
>> 24-го ротное >> >> >> >> 2 >>

Помимо строевых учений, в полку еще обучались специальным экзерцициям; так полковые пушкари обучались действиям при орудиях, для чего была, для их практики, выписана из Главной Артиллерии, пушка со всеми к ней принадлежностями, с аммунициею, палительныя свечи, пенька и т. д.

Некоторые-же унтер-офицеры (в 1723 году, в числе 22-х) командируются в Адмиралтейство, для изучения морской службы. Таким образом, в полку были люди, знающие даже службу морскую[38].

Нравы и обычаи.

Нравы и обычаи полка, естественно, были отражением нравов и обычаев русскаго народа; преобладающая черта коих заключалась, при соблюдении внешних форм религиозности, в неприглядной нравственной подкладке. Следующий приказ генерала Ивана Бутурлина, к командовавшему полком подполковнику Волкову, довольно характеристичен и, в особенности оригинален по последствиям, ожидавшим тех, кто небрежно относился к говенью:

«Высокопочтенный и благородный г-н генерал-майор и лейб-гвардии подполковник. Изволь твое благородие в л.-гв. Семеновском полку приказать, чтоб, как обер и унтер-офицеры также и солдаты и других чинов люди в нынешний Великий пост от пьянства и других непотребных забав воздержались и к церкви Божией ходили и имели свое попечение к исповеди и к получению святых Христовых таинств, а которые будут исповедываться у других попов, чтоб приносили письменныя свидетельства от тех попов к полковому попу. И при том-же подтвердить конечно-бы все говели, исповедывались и сподобились у святых Христовых тайн, не отрицаясь (не отговариваясь) ничем. А кто по своей лености или слабости ради говеть не станет, и за то у обер-офицеров вычтено будет треть жалованья, а унтер-офицеры написаны будут в солдаты, а солдаты, по наказанию, написаны будут в извощики»[39].
  «Иван Бутурлин».

Не взирая на то, что в силу Высочайшаго указа офицерам предоставляли везде первыя места, отсутствие привычки к общежитию было причиною тому, что не только солдаты, но и офицеры, пользовавшиеся общим уважением и, до некоторой степени опередившие понятия и привычки большинства общества того времени, позволяли себе выходки, которыя в настоящее время казались-бы предосудительными для лиц пользующихся даже не таким высоким положением. Страсть к вину доходила до поголовнаго пьянства, а отсюда неизбежным следствием были драки, просто на просто кулачныя, различныя уличныя похождения и выходки, считавшиеся в то время удалью и молодечеством. Шалости, стоившия некоторым увечья и под час жизни, проходили безнаказанно, но были доступны только людям состоятельным; солдатския-же шалости выражались иначе и принимали, по большей части случаев, формы воровства и грабежа[40].

Привилегии гвардейцев.

После окончания всех военных действий, когда гвардия, водворилась в Петербурге, здесь развелось много людей неизвестнаго звания, которые самовольно стали носить офицерский мундир, так что Государь указом повелел самим-же офицерам следить за такими личностями и пойманных представлять в военную коллегию[41]. Наоборот, между гвардейцами, не исключая и офицеров, были и такие, которые, забыв свое воинское звание, открывали шинки (кабаки) и австерии (трактиры) и занимались торговлею, преимущественно вином и табаком. Но впрочем, это продолжалось не долго, так как генерал Бутурлин, узнав про это, послал командующему полком, майору Волкову, ордер, которым воспрещалось всем чинам, начиная с высших и кончая рядовыми, производить какую-бы то ни было продажу, оптовую или разничную[42].

Ассамблеи.

При полном отсутствии каких-бы то ни было развлечений и умственных занятий, единственное, что еще несколько смягчало нравы, были ассамблеи. Петр I-й более всего старался водворить в обществе людскость, зная, что от развития привычки общежития зависят успехи ума и вкуса. Освободив, для этой цели, боярынь и боярышень из недоступных теремов, дав им почетное место в обществе, он с этою целью установил, в последние годы своего царствования, так называемыя, ассамблеи или вечерния собрания. Люди достаточные должны были в известное время принимать гостей званых и не званых, без лишних, впрочем, издержек; требовалось только, чтобы комнаты были освещены, чтобы хозяин и хозяйка были ласковы с гостями и угощали их одним чаем. Каждый офицер мог приходить в дом, где была ассамблея, и веселился, как ему было угодно, не нарушая только приличия[43]. Ассамблеи эти были безпрерывны; на них обыкновенно люди пожилые собирались в отдельной комнате, курили трубки, играли в дозволенныя игры, да осушали стаканы, а молодежь танцовала в соседних покоях. Нередко сам Государь посещал подобныя собрания неожиданно и был душею общества. Танцовали безконечный польский, и грос-фатер, и какой-то танец с поцелуями; пляски, зачастую начатыя в 5-ть часов пополудни, оканчивались к 2-м часам утра; устали и церемоний не знали; простота и свобода были полныя[44]. Люди приезжие невольно дивились этому веселью и тому, как барыни и барышни, еще так недавно отвешивавшия поклоны, за торжественными обедами, целовавшияся, по воле хозяина, с почетными гостями и от которых трудно было добиться других ответов, кроме «да», «нет», «не знаю», теперь танцовали и, относительно, держали себя свободно и просто.

Гулянья петербургския и загородныя.

Кроме этих увеселений учреждены были иногда обязательныя гулянья в Летнем саду, куда по барабанному бою собиралась вся лучшая публика, под опасением штрафа за неявку.

Среди обычнаго препровождения времени Петра, в его занятиях государственными делами, совещаниях в сенате, разъездах в Кронштадт, Петергоф, Ораниембаум и Царское Село, свободные от занятий часы пролетали в пирушках, в посещении немецких «комедий», в маскарадах, в наездах на дома вельмож с «безпокойной братией», т. е. «всепьянейшим и сумасброднейшим собором»; наконец, время проходило в устройстве фейерверков и шутовских процессий. Во всех этих увеселениях чины полка принимали живое и деятельное участие, способствуя устройству и фигурируя, в качестве действующих лиц, а потому мы считаем не лишним представить некоторыя из тогдашних празднеств.

Празднество Полтавской победы.

День празднования Полтавской победы камер-юнкер Берхгольц[45] описывает в своем дневнике следующим образом:

«Накануне праздника, перед обедом, когда Царь возвращался из церкви, с крепости стреляли из всех пушек, чем и начиналось празднество. Услышав пушечную пальбу — говорит Берхгольц, я тотчас отправился на встречу Царю, котораго увидел на берегу реки. Царь со всею свитою направлялся, на находящееся близ сада, (Летняго) большое открытое место (Царицын Луг), где стояли в строю оба гвардейские полка — Преображенский и Семеновский. Первый состоял из четырех баталионов, второй — из трех. В обоих, как говорят, до 7000 человек, исключая нестроевых. Большая часть рядовых князья или дворяне. Оба полка имеют зеленые мундиры с красными отворотами, но воротники у Преображенцев красные, а у Семеновцев голубые, равно как для большаго отличия — у перваго зеленыя, а у последняго синия епанчи (шинели). У унтер-офицеров, отвороты и воротники обшиты узким золотым галуном. Все офицеры имеют одинакий мундир, зеленаго цвета, обложенный кругом, золотым галуном, только шарфы и значки отличают их друг от друга. Гренадеры носят шляпы, похожия на шлемы древних Римлян и имеющия вид касок; но оне сделаны не из железа, а из толстой кожи, и украшены сзади большим пером, белаго и краснаго цвета, что придает особенно красивый вид, когда их много. Спереди на шляпах у них оловянный, а у офицеров серебряный герб России, точно такая-же отделка широкаго патронташа, висящаго на правой стороне, поверх котораго подпоясывается, с левой стороны, другой, маленький. Гренадерские офицеры, как и другие, носят еще через правое плечо шарфы, голубаго, белаго и краснаго цветов, и серебряные значки с изображением Андреевскаго креста, с короною наверху и лавровым венком вокруг. Под крестом написано выпуклыми буквами «19-е ноября 1700» — день Нарвскаго сражения, в котором оба эти полка особенно отличились. Многие из рядовых имеют также в петлице медаль с изображением Царя, который, говорят, награждает ими всех особенно отличающихся в сражениях, но кроме того все, бывшие в Полтавской битве, украшены такими медалями.

Когда Царь пришел к месту, где выстроились оба полка образуя из себя огромный круг, они отдали ему честь и исполнив по его команде обыкновенные примеры (ружейные приемы); производили беглый огонь из ружей. После троекратной стрельбы из ружей, Царь удалился, пригласил всех (имеющих вход ко двору) собраться в 5-ть часов в Летнем саду. Я отправился в дом, Его Высочества, откуда мы из окон смотрели, как гордые полки, в стройном порядке уходили назад. Каждый из баталинов имеет своих гобоистов и волторнистов. Они проходили, по крайней мере, час, но смотреть на это было вовсе не скучно, потому что солдаты все видные и красивые люди. Проходя мимо Его Величества с громкою музыкою, одни офицеры отдавали честь, одни наклоняли немного свои пики, а потом снимали шляпы, гренадерские-же офицеры только прикасались к своим.

В назначенный Царем час, подойдя к месту, где утром была стрельба, мы опять нашли там в том-же порядке оба гвардейские полка, но только с нижним оружием; верхнее они оставили в лагере. Когда я спросил, для чего они здесь собрались, мне отвечали, что Царь обыкновенно в такие праздники угощает их пивом и вином, которое сам им подносит в деревянных чашках величиною в большой стакан.

Когда все приглашенные собрались в Летнем саду, появились дурные предвестники, вселившие во всех страх и трепет, а именно, человек шесть гвардейских гренадер, которые несли на носилках большия чаши с самым простым хлебным вином; запах его был так силен, что оставался еще, когда гренадеры уже отошли шагов на сто и поворотили в другую аллею. За носилками с вином всюду следуют майоры гвардии, чтобы просить пить тех, которых не трогоют увещания простых гренадер. Из ковша, величиною в большой стакан (но не для всех одинаково наполняемый), который подносит один из рядовых, должно пить за здоровье Царя, а если кто не пьет добровольно, того заставляют пить силою. Когда я потом спрашивал, отчего они разносят такой дурной напиток, как хлебное вино, мне отвечали, что русские любят его более всех возможных данцигских аквавив и французских водок, и что Царь приказывает подавать именно это вино, из любви к гвардии, которую он всячески старается тешить, часто говоря, что между гвардейцами нет ни одного, которому-бы он смело не решился поручить свою жизнь.

27-го перед церковью Св. Троицы на большой площади, стояла обширная палатка с алтарем внутри, перед которым собралось все знатнейшее духовенство, чтобы совершать торжественную литургию. Шагах в пятидесяти от алтаря стоял Его Величество Царь в том самом одеянии, которое было на нем в день полтавскаго сражения. Позади его стояли штаб и офицеры гвардии, по правую сторону князь Меньшиков, по левую Бутурлин, а за ними, в три или четыре ряда, большее число обер-офицеров, все с пиками в руках и шляпами под мышкой. Как и всегда в торжественных случаях, вся гвардия была в сборе и стояла в строю поодаль. Ея Величество Царица, с вдовствующею Царицей и всеми придворными дамами, находилась в это время на небольшем балконе, устроенном перед входом в церковь. Во время чтения одной из молитв, все присутствовавшие стояли на коленах, и когда была пущена ракета, с крепости, последовало три залпа из всех пушек, которым отвечали орудия, стоявшия за полаткою, и вся гвардия, троекратным беглым огнем из ружей, исполненным со всевозможною точностью; наконец, стреляли также с галер, расположенных у берега. Когда все это кончилось и многочисленное духовенство, в великолепных облачениях, предшествуемое распятием и восковыми свечами, возвратилось в церковь, начался обратный марш гвардии, под предводительством Царя, как полковника, к реке, на которой стояли галеры, перевезшия его опять на другую сторону, где гвардия стояла лагерем. Этим закончилось празднование Полтавскаго сражения».

Празднеств, в роде Полтавскаго, в последние годы царствования Петра Великаго, было не мало.

Маскарады.

Говоря о празднествах, нельзя не упомянуть о маскарадах, которыми почти постоянно заканчивались подобные дни и которые, по своей оригинальности и их широким размерам, заслуживают внимания. Маскарады эти несколько напоминали итальянские карнавалы тем, что тянулись несколько дней, и поглощали на это время интересы всего общества. Маскарадныя правила были строго определены членами «всепьянейшей и сумасброднейшей конклавии», и горе тому, кто им не подчинялся; доказательство тому можно найти во время февральских потех 1724 года, когда один поручик, состоявший при дворе, за нарушение какого-то маскараднаго постановления, был жестоко высечен. Члены разных коллегий и сената, в эти дни офицальнаго шутовства, нигде, «ни даже на похоронах», не смели скидывать масок и шутовских нарядов[46].

Для примера опишем маскарад 10-го сентября, который должен был продолжаться целую неделю. Царским приказом было повелено, чтобы, по сигнальному выстрелу из пушки, все маски собрались по ту сторону реки на площади, которая вся была устлана досками, положенными на бревна, потому что место там было болотистое и не вымощено. Площадь эта в то время находилась перед сенатом и церковью Св. Троицы, имея с одной стороны здание художеств, с другой крепость, с третьей, — здания всех коллегий, а с четвертой — Неву. В 8-м часов утра раздался сигнальный выстрел, и все маски, в плащах, стали съезжаться на сборное место, где особо назначенные маршалы разделяли прибывающия маски и разставляли их по группам в том порядке, в котором оне должны были следовать по церемониалу. Его Величество, между тем, отслушав обедню в церкви, вышел на площадь и, как было наперед условлено, ударил в барабан. Все маски разом сбросили плащи, и площадь запестрела разнообразными костюмами. Около 1,000 матросов разных наций, индийских браминов, павианов, арлекинов, французских поселян и поселянок начали медленно ходить на большой площади процессией, по порядку нумеров и гуляли таким образом часа два, чтобы лучше разсмотреть друг друга; то были замаскированные: Государь, Государыня, весь сенат, знатнейшия дамы и девицы, генеральс-адъютанты, деньщики, все гвардии офицеры и разные придворные чины. Государь был одет голландским матросом, но самая красивая группа была Его Королевскаго Высочества. Маски, следовавшия за нею, отличались красивыми и самыми разнообразными костюмами. Одни были одеты гамбургскими бургомистрами, в их полном наряде из чернаго бархата; между ними находился и князь Меншиков; другие-же, а именно гвардейские офицеры, были одеты как римские воины — в размалеванных латах, в шлемах и с цветами на головах. Собрания эти продолжались ежедневно целую неделю[47].

Преступления и суды.

Чины полка подсудны были одному только полковому суду или, как его тогда называли, кригс-рехт, состоявшему из четырех членов: одного презуса, в чине капитан-лейтенанта, и трех ассесоров, в чине лейтенанта, унтер-лейтенанта и фендрика; иногда, за недостатком помянутых членов, они заменялись следующими низшими чинами, и даже допускалось, чтобы фендрик был заменяем сержантом[48].

Вывести какое-нибудь статистическое вычисление о видах и числе преступлений и степени их наказуемости довольно трудно, по неполноте дел полковаго архива; можно только с вероятностью сказать, что наибольшее число преступлений состояло в кражах; иногда попадались случаи похищения и изнасилования женщин и девушек, но реже всего — преступления против дисциплины. Наказания состояли из ареста при полковом карауле и битья палками, которое производили профосы перед полком или ротою, смотря по важности преступления. Самое строгое наказание влекли за собою попытки избегнуть службы, побеги или членовредительства. По сохранившимся сведениям о сосланных в каторжную работу за время с 1714 по 1720 год, в Семеновском полку можно насчитать всего 6 случаев.

Привыкнув видеть в гвардии людей избранных, которые служили бы всем примером и не допускали бы к себе другаго отношения, кроме уважения, Петр не мог допустить, чтобы между гвардейцами могли быть люди, заклеймившие чем нибудь свою честь и репутацию. Поэтому все нижние чины, которые, хотя бы один раз, подвергнулись публичному наказанию за проступок более или менее важный, тотчас же удалялись из полков и переводились в армию[49].

Смерть Петра Великаго.

28-го января 1725 года Петр Великий, после продолжительной и мучительной болезни, скончался. Неуместно было бы здесь говорить надгробное слово Петру Великому и не по силам было бы описать ту печаль и грусть, которыя надолго овладели гвардейцами, видевшими в смерти своего Государя потерю Отца и Благодетеля. Целый год носили они по нем глубокий наружный траур, но сердечная грусть не покидала свидетелей его царствования до конца их жизни.



ПРИМЕЧАНИЯ

[1] Дела полковаго архива 1725 г.

[2] Выписка из Московскаго приказа Большаго дворца. 1701, лист 58.

[3] В 1731 году церковь была перестроена (см. Церковную книгу) и оставалась таковою до 1871 года, когда усердием прихожан и церковнаго старосты И. Ф. Каретникова она была заново отремонтирована и к ней приделана трапезная о двух приделах, выдержанная в строгом византийском стиле. Работа производилась под руководством архитектора П. П. Зыкова.

[4] Дела полковаго архива.

[5] Дела полковаго архива.

[6] Дела полковаго архива.

[7] Дела полковаго архива.

[8] Образа эти по настоящее время хранятся в полковой церкви и висят в главном алтаре: Нерукотвореннаго Спаса — по правую, а Знамения Божией Матери — по левую сторону Запрестольнаго Образа. У перваго, под ликом, на позолоте подпись славянскими буквами: «тоагнонмандилнон», что значит «Священный Плат», — а у втораго, внизу, с одной стороны Преподобный Сергий, а с другой Св. Николай Чудотворец и под обоими вычеканена на образе внизу одинаковая подпись: «Сей святый образ построен во дни благочестивой державы Петре Алексеевиче и при сыне Его Государе Царевиче Алексее Петровиче всея России, а по обещанию полку Семеновскаго 1705 году».

[9] Соловьев.

[10] Устрялов.

[11] Из дел полковаго архива.

[12] Дела полковаго архива.

[13] Дела полковаго архива.

[14] Карцов.

[15] Семевский. — Семейство Монсов.

[16] Дела полковаго архива.

[17] Дела полковаго архива.

[18] Дела полковаго архива.

[19] Дела полковаго архива.

[20] Дневник Корба.

[21] Дела полковаго архива.

[22] Дела полковаго архива.

[23] Вся статья об Инженерной школе, составлена на основании дел полковаго архива.

[24] Дела полковаго архива.

[25] Для примера приводим несколько из них:
Июля в 30-й день
ПРИКАЗ.
I.
Чтобы каптенармусы принимали от рот мундиры и о том рапортовали.
II.
Чтоб господа офицеры расписывались в денежном жаловании у лейтенанта Маховецкаго.
III.
На нынешней неделе будет батальонное ученье с пальбою и чтоб у солдат мундиры и аммуниция были-б чисты и исправны и патроны были-б готовы; тако-ж господа офицеры приказали-б смотреть в своих ротах над солдаты, дабы стояли в квартирах тихо и смирно.
IV.
Которые были в инженерной школе и оные по ведомостям, которые ныне на лицо, приказать ходить в школу к поручику Гартунгу.
 
Августа в 18-й день.
I.
Довести господам офицерам, завтра будет полковой строй (полковое ученье), чтоб собирались у Краснаго пруда на 2-м часу.
II.
Который принять порох в полк и оный раздать солдатам для ученья а ученье будет на сей недели.
 
Декабря 31-го дня.
I.
Подать полковым делам (т. е. в хозяйственное отделение полковой, канцелярии) списки генварской трети к денежному жалованию.
II.
Завтрашняго числа, чтоб господа офицеры ехали рано на поклон князю Ивану Федоровичу его сиятельству Ромодановскому (т. е. с поздравлением с новым годом).
и т. д.

[26] Дела полковаго архива.

[27] Дела полковаго архива.

[28] Карцов.

[29] Карцов.

[30] Дела полковаго архива.

[31] Дела полковаго архива.

[32] Дела полковаго архива.

[33] Дела полковаго архива.

[34] Дела полковаго архива.

[35] Главные ружейные приемы были следующия:
1) Мушкет на караул. 2) Мушкет к ноге. 3) Положи мушкет на землю. 4) Возьми ружье. 5) Схорони замок от дождя. 6) На погребение. Заряжание и пальба, разделенные на 14 темпов, производились по трем главным командам: 1) Заряжайте ружья и будьте готовы. 2) Прикладывайтесь. 3) Стреляйте. Со времени введения в полку багинетов или штыков приняты правила для примыкания их и действия ими. Это делалось по следующим командам: 1) Мушкеты из-за плеча ставьте перед собой и принимайтесь за багинеты. 2) Багинеты к верху. 3) Перенесите багинеты к мушкету. 4) Примыкайте багинеты.
Для действия багинетом брали ружье сначала на караул по трем отдельным командам, из которых каждая сама собою объясняет предписываемое ею действие. 1) Ухватите мушкет правою рукою за середину. 2) Ухватите левою рукою под правою. 3) Мушкет с багинетом на караул. После этого командовали: Уклони багинет человеку в грудь. Все эти приемы относились к фузелерам. Гренадеры, для действия гренадами, исполняли следующия темпы: 1) Гренады из сумы. 2) Вскрывайте и будьте готовы. 3) Зажигайте гренады свои.

[36] Заимствовано из истории Карцова.

[37] Дела полковаго архива.

[38] Дела полковаго архива.

[39] Дела полковаго архива.

[40] Из дел полковаго архива.

[41] Из дел полковаго архива.

[42] Из дел полковаго архива.

[430] Устрялов.

[44] Семевский. — Семейство Монсов.

[45] Дневник камер-юнкера Берхгольца.

[46] Семевский. — Семейство Монсов.

[47] Дневник Берхгольца.

[48] Дела полковаго архива.

[49] Дела полковаго архива.

История Лейб-Гвардии Семёновского полка.

Публикуется по изданию: История Лейб-Гвардии Семёновского полка. Составил Лейб-Гвардии Семеновского полка поручик П. Дирин. - Санкт-Петербург, типография Эдуарда Гоппе, 1883. Оцифровка текста, html-вёрстка - Тимур Белов, 2013. При использовании текста ссылка на эту страницу обязательна.