Дирин П.П. История Лейб-Гвардии Семёновского полка.

Глава II. Первыя военныя действия. 1695—1700.

Первый Азовский поход. — Второй Азовский поход. — Посылки за границу. — Великое посольство. — Потешные и стрельцы. — 3-й Стрелецкий бунт. — Дело под Воскресенским монастырем. — Внутренния реформы Петра. — Наименование Преображенскаго и Семеновскаго полков лейб-гвардиею. — Поход в Воронеж.

Первый Азовский поход.

В 1695 году молодому Семеновскому полку суждено было, в первый раз, от потех перейти к делу.

«Вту пору, писал Петр к Апраксину[1], как трудились мы под Кожуховым в Марсовой потехе, ничего более, кроме игры, на уме не было; однако, эта игра стала предвестницею настоящаго дела». Настоящее дело это был поход под Азов. Наскучило Петру продолжать безполезную и обременительную войну с Турцией, начатую еще при Софии, гоняться за татарами по необозримым степям и подвергать свои южныя границы безнаказанным, с их стороны, набегам. Давно светлый ум Петра решил энергическими мерами смирить их хищность, обезпечить границы и стать твердою ногою на берегах Чернаго моря, но для достижения задуманнаго предприятия нужно было войско. Последния потехи доказали ему, что созданное им войско приготовлено по всем правилам военнаго искусства, офицеры и солдаты относятся к делу со рвением и толково, и что с ними можно предпринять решительную борьбу.

20-го января поход объявлен в Крым, ни слова не упомянуто об Азове, с целью отвлечь внимание неприятеля в другую сторону и напасть на Азов внезапно. Сформированы две армии. В состав первой вошла старая дворянская конница вместе с малороссийскими казаками; она направлена к низовьям Днепра, под командою боярина Шереметева. Семеновцы же, вошли в состав второй, направленной под Азов. Начальство над второю армиею поручено трем генералам: Автамону Михайловичу Головину, Лефорту и Гордону; каждый имел отдельную дивизию. Семеновцы, в составе 7-ми рот, вместе с 9-ю ротами Преображенскими и 6-ю стрелецкими полками, образовали дивизию Головина. 27-го апреля дивизия выступила из Москвы, вместе с дивизиею Лефорта и с многочисленною артиллериею. 30-го, рано утром, отряд прошел от села Преображенскаго через Москву по Мясницкой, Кремлю, по большому Всесвятскому мосту, около котораго на Москве-реке приготовлены были для них суда — коломенския струги.

В полдень 30-го апреля, при колокольном звоне во всех церквах, с пушечною и ружейною пальбою, караван двинулся в путь и поплыл Москвою-рекою; при Коломне спустился в Оку, 6-го мая миновал Переяславль Рязанский, 11-го Муром, а 16-го достиг Нижняго Новгорода. Плыли день и ночь. Семеновцы в своих стругах сами заменяли матросов. Две недели гребли не могли не показаться тяжелыми, тем более, что погода во все время стояла бурная и холодная, и суда дурно построенныя и небрежно оснащенныя не раз попадали на отмели и многия из них так были повреждены, что едва дошли до Нижняго-Новгорода. «Ветры нас крепко держали», писал Государь в Москву, «в Дединове два дня, да в Муроме три дня; а больше всех задержка от глупых кормщиков и работников, которые именем слывут мастеры, а дело от них что земля от неба». Из Нижняго Семеновцы поплыли Волгою и, миновав Казань и Симбирск, 7-го июня пристали к Царицыну. Здесь все войско вышло на берег и пошло степью, к казачьему городку Паншину; переход был очень труден; утомленные пятинедельною греблею, солдаты должны были тащить на себе, в продолжение трех суток, орудия и обоз; так как подъемных лошадей вовсе не было; к довершению всего, в Паншине оказался еще недостаток в продовольствии. 19-го июня караван двинулся из Паншина Доном и через неделю достиг Черкаска. Здесь войско остановили на три дня для отдыха, а 28-го продолжали путь к Азову в темную ночь, но без препятствий и 29-го, в день тезоименитства Государя, рано утром, причалили в устье Койсуги к Митишевой пристани.

Отпраздновав свои имянины в походной церкви и обедом, Петр, на следующий день, отдал приказ о расположении войск перед Азовом. 5-го июля войска заняли места: Семеновский полк в отряде Головина стал на правом фланге вместе с главною квартирою, Гордон в центре, Лефорт на левом фланге; Донские казаки расположились на берегу Дона, выше крепости. По размещении войск, тотчас же было приступлено к прорытию траншей и возведению батарей. Солдаты, одушевленные присутствием Государя, живо принялись за работы, и через три дня из всех дивизий открылась пальба по Азову.

Во время этих работ турки нередко предпринимали вылазки. Одна, отличавшаяся особенною стремительностью, была направлена против генералов Гордона и Лефорта; батареи были уже в их руках и орудия почти достались в руки неприятеля, как Государь бросился на них с Преображенцами и Семеновцами, выбил из траншей и преследовал до стен крепости. В этом деле особенно отличился прапорщик князь Михаил Михайлович Голицын.

Между тем, турки еще 6-го числа получили подкрепление с моря; к русским же не было возможности доставлять съестных припасов. Препятствием к тому служили две каланчи, построенныя по обе стороны Дона, между которыми были протянуты железныя цепи и вбиты сваи. Чтобы одолеть это препятствие, Государь назначил полкам Преображенскому и Семеновскому приступом взять каланчи. Со славою выполнили они это отдельное и важное поручение 14-го июля.

По плечо в воде, осыпаемые пулями и ядрами, пошли Преображенцы и Семеновцы к стенам башни, стоявшей на правом берегу реки, и в 2 часа дня овладели ею. Взятие правой башни так устрашило турок, что они оставили левую в следующую же ночь. Заметив это, наши поспешили занять ее и, к счастию, во время осмотрели все, покинутое в ней неприятелем: в пороховом погребе дотлевал фитиль, воткнутый в один из боченков. Престарелый комендант решился оставить пост свой не ранее как приготовив Преображенцам и Семеновцам салют за их храбрость. Но не взрыв турецкаго пороха, а вся русская армия отдала честь неустрашимым. Царь радовался первому успеху и писал Крефту: «Слава Богу: со взятием оных башень яко врата счастия к Азову отворились».

Между тем, начатая осада, от неискусства наших инженеров, шла вообще медленно, а безпрестанныя вылазки турок постоянно уничтожали производимые работы. Преображенцы и Семеновцы, несмотря на общее уныние, распространившееся в войске, работали усердно и не теряли духа. Весь август и половина сентября прошли в укреплении каланчей и прорытии подкопов под Азов, которые скорее приносили нам вред чем пользу, — так, например, взрыв 16-го сентября, весь обрушился на наши траншеи не причинив никакого вреда неприятелю. Последняя надежда осталась на подкопы, вновь заложенные в центре. На военном совете решено штурмовать Азов, в одно время со всех сторон всеми войсками, главную же атаку вести через проломы, которые образуются взрывом подкопов и со стороны Дона. Полки Преображенский и Семеновский должны были сесть на суда с высокими бортами, где находилось 2 ряда отверстий, верхний для ружей и нижние для весел, и напасть на нижнюю часть города. С общаго согласия, генералы положили: все приготовления кончить к двум часам пополудни, и как скоро подкопы будут взорваны, войскам немедленно двинуться на приступ; полкам Преображенскому и Семеновскому подступить к Азову на судах и ворваться в него со стороны Дона.

25-го сентября, в три часа дня, раздались сигнальные выстрелы, взрывы мин, и штурмующия колонны бросились в проломы, но, встреченныя упорно неприятелем, подкрепляемым постоянно свежими силами, после полуторачасоваго боя, должны были уступить. Потеряв надежду на успех, Гордон ударил отбой и повел войска в ближния траншеи. Между тем полки Преображенский и Семеновский, с 1000 донских казаков; подступили к Азову на судах и, не смотря на отчаянное сопротивление превосходивших их числом турок, овладели береговыми укреплениями и ворвались в город, перед глазами Государя, наблюдавшаго за ними с противуположнаго берега. Узнав об успехе атаки со стороны Дона, Гордон хотел поддержать храбрые полки и снова двинул свой отряд на приступ, но было уже поздно: солдаты шли неохотно и едва стали взбираться на вал, как неприятель открыл по ним смертельный фланговый огонь. Гордон вторично велел ударить отбой, но Государь приказал возобновить приступ. Гордон повиновался; успеха, однако, не было: солдаты его снова достигли до половины вала и снова были опрокинуты в ров.

Потешные полки, во-время не подкрепленные, не могли удержаться, в занятых ими местах внутри города, они с трудом добрались до судов и отчалили. Вечером все войска, вышедшия на штурм, возвратились в лагерь. Потеря наша неизвестна.

Потеряв надежду овладеть Азовом, Петр решил от него отступить и возвратиться в Россию; каланчи же, единственный плод двухмесячных трудов, занять 3.000 гарнизоном и назвать Ново-Сергиевским городом. Причину неудачи осады Азова, Государь ясно сознавал в недостатке флота, инженерных средствах и продовольствия, и потому, отступая, он не унывал, а твердо решился, собравшись с силами и устроив флот, в будущем году вернуться и докончить начатое дело.

2-го октября Семеновский полк выступил из-под Азова и 5-го был в Черкаске. Здесь, простояв с неделю, двинулся далее через Северный Донец и Айдар на Валуйки. Много пришлось перетерпеть за этот переход! Без того невесело было на душе, а тут еще перед глазами растилалась безлюдная и обгорелая степь. При самом выступлении из Черкаска начались морозы; вслед затем выпал снег; вскоре поднялась жестокая и продолжительная вьюга. Люди и лошади гибли в степи от холода и голода и многие трупы храбрецов сделались добычею волков. 21-го ноября, в день своего полковаго праздника, полк вступил в село Коломенское, а 22-го торжественно вступил, вместе с прочими полками, в Москву.

Второй Азовский поход.

Царь, по возвращении в Москву, тотчас же начал приготовления к новому походу. Из Австрии и Пруссии он выписывает новых инженеров и мастеров, в Воронеже устраивает кумпанство, для постройки новаго флота, из Голландии выписывает новыя ружья для своего войска; Семеновцев вооружает ружьями, присланными на почтовых из Архангельска и впоследствии известных под названием «Амстердамских», сзывает желающих поступить в войско и, наконец, к весне 1696 г., заканчивает все приготовления ко второму Азовскому походу. Преображенцы и Семеновцы принимали деятельное участие в устройстве флота. По образцу галеры, построенной в Голландии, и предназначенной для Волги и Каспийскаго моря, начали строить суда и к концу февраля срублены были из сыраго, мерзлаго леса части 22 галер и 4 брандеров; преображенские и семеновские солдаты работали вместе с выписанными из-за границы мастерами.

23-го февраля Царь, убедившись в успешной работе в Преображенском, отправился в Воронеж наблюдать за постройкой судов и личным примером и трудом ускорить работу. Вслед за его отъездом потянулись в Воронеж и войска. Армия, предназначавшаяся для осады Азова, была поручена боярину Шеину; Семеновский полк входил в состав этой армии, оставаясь по-прежнему в дивизии Автамона Головина. 15-го марта Семеновский полк выступил из Москвы и 31-го был уже в Воронеже, где застал Царя с топором и аршином в руках. Три недели стоял полк в Воронеже, занимаясь опять работой по постройке судов, а потом нагрузкой их разными боевыми и продовольственными припасами, и наконец 25-го апреля, сев на струги, пустился вниз по Дону. Во время плавания по Дону, Петр в первый раз издал определенныя морския правила, — сделавшияся первым морским регламентом. Таким образом, семеновцы, исполняя сами в настоящую минуту обязанности моряков, должны были первые применить регламент к делу. 17-го мая полк прибыл в Черкаск, откуда, дождавшись флотилии Государя, продолжал путь уже под личным предводительством Петра.

Осада Азова на этот раз продолжалась всего два месяца. Слава падения его принадлежит исключительно распорядительности Петра и храбрости донских казаков. Семеновский полк во все время осады не принимал прямаго участия и только 19-го июля, во время сдачи крепости, приветствовал победу залпами из ружей; в тот-же день он был введен в выжженный и опустошенный город. Вступив в Азов, опять начались работы по укреплению и очищению его, продолжавшияся до средины августа. Государь, назначив войскам обратный поход, оставался в Азове, пока не пропустил последняго эшелона, оставив при себе только Преображенцев и Семеновцев, с которыми сам выступил 16-го августа.

Петр горел нетерпением объявить результат похода Москве и потому все время торопил Преображенцев и Семеновцев. Шли днем и ночью, делая по 50 и более верст в сутки. На всем пространстве, от Азова до Москвы, им дана была только одна дневка, и то только благодаря тому, что в Айдаре Петр имел свидание с Шеином, который его задержал. 28-го сентября полк пришел в село Коломенское, а 30-го имел, вместе с прочими войсками, торжественный вход в Москву. За Азовские походы Семеновский полк был щедро награжден Царем: во-первых, он получил, в числе прочих войск, часть добычи, доставшейся от неприятеля при занятии Азова; кроме того, все участвовавшие получили золотыя медали и денежный награды, а некоторые офицеры произведены еще в следующие чины[2].

Посылки за границу.

По возвращении Петра из похода, все его внимание и труды были направлены к тому, чтобы создать в России флот. С этою целью учреждает он кумпанство и для удобства водянаго сообщения роет канал между Волгою и Доном. «Тако», говорится в предисловии к морскому регламенту, «началось новое в России дело: строение, великим иждивением, кораблей, галер и прочих судов. И дабы то вечно утвердилось в России, умыслил Государь искусство дела того ввесть в народ свой, и того ради многое число благородных послал в Голландию и иныя государства, учиться архитектуры и управления корабельнаго». Отправлено 50 комнатных стольников и спальников; из них 28 в Италию, преимущественно в Венецию, и 22 в Англию и Голландию. Все они принадлежали к знатнейшим того времени фамилиям, и многие в последствии, в царствование Петра, прославились на поприще дипломатическом, военном и гражданском. В числе их находились Семеновскаго полка: капитаны князь Борис Куракин, князь Петр Голицын, поручики Михаил и Иван Измайловы, Михаил Чириков, Федор Бутурлин, прапорщики: Никита Бутурлин и князь Яков Лобанов (Ростовский); все они посланы в Италию. В Англию и Голландию поехали: капитан князь Иван Шаховской, поручик Петр Яковлев и прапорщики: князь Михаил Хилков и Александр Нестеров. При каждом состоял один сержант, или солдат, как для изучения морскаго дела, так, вероятно, и для надзора за прилежанием баричей, которым объявлено, чтобы они и не думали возвращаться в Россию без письменнаго свидетельства заморских капитанов в основательном изучении кораблестроения и мореплавания, под страхом потери всего имущества. Не без горя и не без слез отправились наши в дальние края, где не бывали ни отцы, ни деды их, для дела мудренаго, тягостнаго, несообразнаго ни с званием их, ни с наклонностями и тем более труднаго, что едва-ли, кто либо из них, понимал какой-либо иностранный язык. Ожидания Петра оправдались. Через несколько времени, все эти молодые люди вернулись в Россию и не только принесли пользу морскому делу, но были вообще деятельными и просвещенными помощниками Петра для осуществления его предначертаний и принесли пользу России, как государственные деятели; так, князь Куракин был впоследствии послом в Париже, а кн. Петр Голицын — первым послом в Вене[3].

Великое посольство.

Но отправлением молодых людей за границу Петр не мог ограничиться. По природе своей, жаждущей знания и деятельности, он хотел сам все видеть, все узнать, все сработать; но чтобы достичь этого, нужна была свобода, отсутствие этикета и полное инкогнито. Поэтому в конце 1696 г. Царь приказал отправить великих и полномочных послов, генералов Лефорта и Головина, и думнаго дьяка Возницына ко дворам: цесарскому, английскому, датскому, римскому, бранденбургскому, в Голландию и Венецию. Сам он отправился в их свите под именем Петра Михайлова. Управление государством поручил в своем отсутствии Льву Кирилловичу Нарышкину, князю Борису Голицыну и князю Петру Прозоровскому; Москву князю Федору Юрьевичу Ромодановскому, а под начальством другаго Ромодановскаго придвинуто было стрелецкое войско к литовской границе, чтобы действовать против французской партии, желавшей возвести на престол польский своего претендента. Шеин назначен воеводою всех войск, оставшихся в Москве, а Семеновский полк Царь поручил их полковому, командиру Ив. Ив. Чамберсу.

В это время, в первый раз, определены были права и обязанности полковых командиров — особою инструкциею. Инструкция эта обязывала полковаго командира: следить за обучением полка по всем отраслям строеваго образования; наблюдать за исправностью оружия и аммуниции и в случае надобности, строить новыя; следить за правильным назначением и выдачею всего содержания, как денежнаго, так и натурою; принимать и записывать в полк новых людей, без различия сословий, но офицеров распределять по ротам не иначе как по назначению или разрешению генералисимуса кн. Ромодановскаго; определять права вновь поступающих в полк. Власть дисциплинарная распространялась только на проступки менее важные, как военные, так и гражданские; полковый командир собственною властью мог наказывать за драки, побеги, долги; о более-же тяжких преступлениях, должен был докладывать генералисимусу[4].

Все приготовления к отъезду великаго посольства были окончены, и Царь должен уже был отправиться в путь, как известие о заговоре Цыклера на его жизнь, задержало отъезд на некоторое время. Розыски и развязка этого грустнаго произшествия, к счастию, последовали очень скоро один за другим. Преступники, сознавшись в своем намерении убить Царя, были казнены. Семеновцы оберегали во время казни кремль и все ворота к нему. После этого события стрельцы, потерявшие всякое доверие Царя, были устранены от содержания караулов в кремле и во всей Москве и заменены преданными правительству Преображенским и Семеновским полками. Водворив порядок в государстве, Петр выехал из Москвы в конце марта за границу.

Потешные и стрельцы.

Разно смотрели русские люди на отлучку Петра в чужие края, но большинство разделяло взгляды враждебные этому, невиданному до сих пор, царскому предприятию. И действительно, русские люди переживали небывалое для них время. Царь явно сложился с немцами и уехал к ним. Что там с ним делается — неизвестно; правят бояре, а тут повсюду идут толки о старой и новой вере; сойдутся где-нибудь двое, станут разговаривать о божестве, и первый вопрос: «как ты в перстном сложении крестное знамение на себе воображаешь?» или начнут: «Государь наш залетел в чужую сторону» а какой-нибудь подъячий, смотришь, и вставит в разговор стрельцов свое словечко: «Государь то на чужой стороне, а в Москве то говорят, что бояре хотят царевича удушить? а хочет того боярин Стрешнев, чтоб самому на Москве властителем быть. А вам уже на Москве не бывать». Легко понять, с каким чувством слушали стрельцы последния слова. Невероятнаго тут не было ничего; сами стрельцы предчувствовали это. Еще при самом образовании потешных, они, вместе со старыми солдатами, стали сейчас-же к стрельцам в отношения враждебныя. Привыкли смотреть так, что потешные — войско Петра, стрельцы — войско Софии. Помирить потешных и стрельцов нельзя было еще и потому, что потешные были представителями новаго — имеющаго жить, стрельцы — представители отжившей старины. Новое получило торжество в торжестве Петра над Софиею; стрельцам предстояло — перестать быть стрельцами, превратиться в солдат; эта перемена была для них страшно тяжела; они не согласятся на нее добровольно; прежде попытаются, нельзя-ли удержать старину. При таком положении дел, в причинах к раздражению не могло быть недостатка. Вспомним потехи: дерутся два войска; русское войско, на стороне котораго сам Царь, — это потешные; войско враждебное, которым предводительствует так называемый польский король (Бутурлин во время Кожуховскаго похода), — это стрельцы, которые побеждены, и этим высказывается их несостоятельность перед новым войском. Унижение и раздражение сильныя!

3-й Стрелецкий бунт.

Стрелецкие полки, выставленные на литовской границе, тяготились непривычною для них службою: большое разстояние, отделявшее их от Москвы и от их семей, и требования начальства, следствие новых порядков, были причиною новаго бунта. Толпа стрельцов явилась к начальнику стрелецкаго приказа и стала требовать, чтобы их освободили от службы до просухи и вернули в Москву. Князь Троекуров не согласился; тогда, выбрав своих полковников, они, в числе 10.000 человек, двинулись к Москве. Около 200 человек обогнали их в Великих Луках и явились к царевне Софии. Весть об этом привела в ужас бояр, хорошо помнивших первые стрелецкие бунты; безпокойство бояр увеличилось еще тем, что давно уже не было вестей из-за границы от Царя; созвали на Верху совет и решили выслать отряд солдат и выбить, если надобно, силою, стрельцов из Москвы. Поручение было возложено на Семеновский полк. Вечером сотня семеновцев выбила незваных гостей за заставу; впрочем, стрельцы, при этом не особенно буянили, — только некоторые попробовали было, но за это были так побиты, что вскоре умерли, а другие были схвачены и высланы в Сибирь.

Хотя горсть стрельцов была выслана из Москвы, тем не менее дело было нешуточное. Высланные пошли в Торопец, где стояли их полки, и понесли туда разныя вести и приглашения из Девичьяго монастыря: «теперь вам худо, писала София, а после будет еще хуже; ступайте к Москве! что вы стали? про Государя ничего не слышно». Поднялось волнение в полках и двинулись к Москве. Когда весть о их приближении достигла правительства, решено было выдвинуть против них отряд, состоящий из 12,000 пехоты и кавалерии, под начальством генерала Шеина. В авангард был назначен генерал Гордон, под начальство котораго, поступили и семеновцы. Семеновский полк, собранный в это время около своего села для учений, получил приказание, выступить 16-го июня в числе 6-ти рот: Гренадерской, 3, 4, 5, 6 и 7-й[5].

17-го числа роты пришли в Москву и остановились на Ходынском поле. На следующий день прибыл туда и Шеин с войском и одним баталионом Преображенскаго полка и тотчас же выслал авангард к Воскресенскому монастырю, боясь, чтобы стрельцы, которые были уже недалеко от него, не заняли бы и не укрепились в нем. Поспешность семеновцев была нелишняя: только-что успели они войти в монастырския ворота, как издали показались стрелецкие полки, которые через два часа уже и подступили к монастырю, но, видя его занятым, остановились в поле на берегу р. Истры. В ночь прибыл к Воскресенскому отряд Шеина и стал лагерем за монастырем.

Дело под Воскресенским монастырем.

Шеин щадил бунтовщиков до последней крайности; два раза посылал он к ним Гордона для переговоров и с увещеваниями, но все было напрасно, и стрельцы дерзко отвечали ему, что «пришли сюда не для того, чтобы уходить назад». Тогда, к разсвету, Гордон, посоветовавшись с Шеиным, расположил отряд свой в следующем порядке: на правом фланге Семеновский полк, имея впереди себя на возвышенности артиллерию под командою полковника Гранжа, центр составили полки Гордона и Головина, а лес на левом фланге заняли два баталиона Лефортова полка. Главныя силы стали в резерве за центром. Утром 18-го, когда весь отряд был готов к бою, Гордон в третий раз поехал в неприятельский лагерь, но стрельцы на отрез отказались повиноваться и объявили, что «от предприятия своего не отступят и что если встречены будут силою, то силою же и оружием пробьют себе путь в Москву». Гордон приготовился к встрече, стрельцы двинулись первые, имея перед собою 10 пушек. Первое ядро с нашей стороны было пущено по приказанию Шеина чрез головы наступающих, в надежде, что оно заставит их одуматься и остановиться; но стрельцы поняли это иначе: священники, шедшие в голове их, с крестом в руках, объяснили, что это чудо от Бога, который не допустит ни одному выстрелу причинить им вред; толпа с яростью, забив в барабаны и роспустив знамена, бросилась на правый фланг; орудия, стоявшия впереди Семеновскаго полка, сделали залп, попавши в самую гущу толпы; это сразу огорошило бунтовщиков, а последовавший за тем второй залп привел их в полное отчаяние; они не только не думали уже более о наступлении, но не мыслили даже отступать. Тогда, по приказанию Гордона, двинулись Семеновцы; врезались в их толпы и без пощады кололи и рубили, кто только ни попадался под острие штыка или шпаги. Стрельцы, не видя себе спасения, кидали оружие, становились на колена и молили о пощаде, с обещанием полнаго повиновения. Тогда Гордон приказал положить конец резне и прекратить сражение. Обезоруженных стрельцов отвели под конвоем в Москву. Здесь стрельцы, встретившись с семеновцами, имели случай вспомнить то время, когда в селе Преображенском, они с любопытством присутствовали при экзерцициях потешных; они видели тогда в этих экзерцициях одну только забаву Петра, а теперь убедились на деле, что забава эта — их погибель.

В Кракове Петр узнал о бунте и о усмирении его, но, опасаясь возобновления мятежа, решился возвратиться в Москву, чтобы розысками и судом раз на-всегда положить конец безпорядкам. 24-го июня прибыл Петр в Москву и на следующий же день сделал смотр войскам, в числе которых участвовал и Семеновский полк, один из главных виновников водворившагося порядка. Участвовавшие в усмирении стрельцов были щедро награждены; как офицеры так и нижние чины получили денежныя награды — капитаны по 500 р., поручики по 200, а прапорщики по 100 р.

Внутренния реформы Петра.

По возвращении в Москву, Петр начал строгий розыск, но вместе с тем и внутренния улучшения в государстве. Поездка за границу имела сильное на него влияние, он убедился на сколько государство, им управляемое, далеко отстало от западных, и главною его заботою было теперь поднять его на уровень остальных. Среди различных мер и нововведений одно отразилось и на потешных полках, а именно: уничтожение стрельцов и введение в России однаго регулярнаго войска. До этих пор в России существовало несколько солдатских полков, но регулярной армии еще не было. Петр принялся за коренную реорганизацию войска. Он даровал вольность крепостным людям, находившимся до сих пор в огромном числе у бояр и дворян в их деревнях и по городам, с тем, чтобы эти люди поступали в солдаты и тем сделались бы слугами не отдельных личностей, но слугами государства. Массы желающих откликнулись со всех сторон России на призыв царский — поступить в ряды войска. Кроме того, царь определил, что всякия повышения по службе могут быть достигнуты не иначе, как личными заслугами — ни звание, ни происхождение не имели тут влияния. Исходя из той точки зрения, что только личныя заслуги должны возвышать одного перед другим, Петр, образовывая регулярные полки, не мог не возвысить перед ними тех, которые были им самим созданы и в продолжении пятнадцатилетняго своего существования постоянно служили примером другим, доказали свою храбрость, самоотвержение и преданность Царю, три раза избавляли его от опасности и Россию от внутренних смут и, наконец, всегда и во всем были ближайшими пособниками его и орудием для осуществления его предначертаний. Наградою за службу было наименование полков Преображенскаго и Семеновскаго (22 августа 1700 г.) лейб-гвардиею (gardes du corp), т. е. телохранителями.

Перемены в устройстве полков не коснулись Семеновскаго, который оставался в том-же составе и при тех-же условиях, в каких был в 1687 году. Единственным событием было дарование новых знамен двух видов: одни назывались вседневными, а другия воскресными.

Поход в Воронеж.

1699 год начался разными празднествами и огненными потехами, по случаю заключения с турками перемирия в Карловиче. Хотя Петр в душе и радовался и желал прочнаго мира, тем не менее, чтобы доказать султану готовность свою вновь начать войну в случае нужды, он сделал демонстрацию — в виде похода к Воронежу. Настоящая же цель похода заключалась в торжественном спуске кораблей, построенных в прошлом году кумпанствами. Семеновский полк выступил из Москвы 22-го февраля, но, не доходя Воронежа, получил известие о смерти Лефорта и приказание вернуться в Москву для его погребения, куда и прибыл ровно через месяц после выступления. Поход в Воронеж уже не возобновлялся, и полк пробыл в Москве весь год. В декабре ему пришлось хоронить генерала Гордона, деятельнаго и ревностнаго учителя и предводителя потешных на их первых боевых полях.

20-го декабря узнали в Москве о новом летосчислении: приказано считать года не от сотворения мира, как прежде, а от Рождества Христова; а новый год не с 1-го сентября, а с 1-го января. В знак новаго начинания и новаго столетия, после молебнов в церквах, начались празднества, продолжавшияся до 7-го января. Семеновцы в продолжении этой недели постоянно занимались стрельбою из ружей, спусканием фейерверков и сожжением костров.

Так начался новый 1700 год, знаменательный в истории Европы и не менее важный в истории полка, прославившаго себя блистательными военными действиями, которые обезсмертили за ним славу.



ПРИМЕЧАНИЯ

[1] Письмо к Апраксину 16-го апреля 1695 г.

[2] Майор Петр Кунингам в полуполковники;
капитан Яков Гаст в майоры;
капитан князь Яков Лобанов-Ростовский в майоры;
поручик Федор Бутурлин в капитаны;
поручик кн. Борис Куракин в капитаны;
поручик кн. Михаил Годицын в капитаны;
прапорщик кн. Григорий Долгоруков в поручики;
прапорщик Иван Колокольцов в поручики;
прапорщик кн. Федор Дашков в поручики;
прапорщик кн. Борис Черкаский в поручики;
прапорщик кн. Василий Долгоруков в поручики.

[3] В одном местечке на Босфоре, около Буюк-Дере, сохранилась картина, писанная в 1704 г., в честь какого-то далматскаго ученаго (имя его неизвестно) как видно уроженца этого местечка. Он изображен в виде почтеннаго старца, сидящаго около стола; перед ним лежат разные математические инструменты. Окружен он своими учениками, которые все почти русские; над каждым из них надпись фамилий, в том числе кн. Куракина, Лобанова-Ростовскаго, Бутурлина, Голицына и др. (Сообщ. кн. Лобанов-Ростовский, посол в Вене.)

[4] Гл. Госуд. Архив.

[5] Состав их был следующий: Полковник Иван Иванович Англер, капитанов 5: Никита Никитин Гринков, Данило Данилов Пульст, Иван Иванович Аленгузен, Олифер Иванович Браутвер, Никита Васильев Кунингам, поручиков 2: Абрам Дмитриев Бухвостов, Дорофей Петров Синявин (он же и квартермистр), прапорщиков 5: Иван Васильев Измайлов, Петр Петрович Рот, Вильгельм Иванович Англер, Иван и Степан Матвеевы Шишковы. Унтер-офицеров 21 и нижних чинов 605.

История Лейб-Гвардии Семёновского полка.

Публикуется по изданию: История Лейб-Гвардии Семёновского полка. Составил Лейб-Гвардии Семеновского полка поручик П. Дирин. - Санкт-Петербург, типография Эдуарда Гоппе, 1883. Оцифровка текста, html-вёрстка - Тимур Белов, 2013. При использовании текста ссылка на эту страницу обязательна.