Баланин Дмитрий Васильевич.

ТУРЕЦКИЙ ПОХОД 1877—1878 ГОДОВ.

Часть Вторая.


Софийское шоссе находилось в весьма удовлетворительном состоянии и движение по нем, конечно, не представляло затруднений, пока дорога пролегала по ровной и холмистой местности; но в 2-х—3-х переходах от Горнаго Дубняка местность приобретала уже более пересеченный и даже гористый характер, что, разумеется, весьма затрудняло движение обозов; в виду этого, все тяжелыя повозки и лишния тяжести были оставлены в Радомирцах, где было организовано также и хлебопечение для войск Западнаго отряда. Южнее с. Радомирцы мы вступили в предгорья Балкан; дорога пролегала среди очень живописных гор, с весьма диким характером. Виды были восхитительные.

На следующем ночлеге, у д. Блиничево, произошло прискорбное событие, при котором пострадало несколько нижних чинов: по занятии бивака, люди разбрелись за топливом и, между прочим, стали ломать один из домов, причем обрушившейся тяжелой каменной крышей изувечило восемь человек.

6-го ноября мы прибыли в с. Яблоницу, где предположена была остановка на два дня для отдыха войскам и подготовки к предстоящим серьезным действиям. Дело было не шуточное — решено было форсировать сильно обороняемое турками Правецкое ущелье, чтобы открыть себе путь в Орханийскую долину — предверие Балкан. По слухам, ущелье это представляло чрезвычайно сильную естественную позицию и притом укрепленную, по всем правилам инженернаго искусства, такими мастерами в этом деле, как турки. Операция предстояла весьма серьезная: решено было, демонстрируя с фронта, обойти оба фланга Правецкой позиции, причем главный удар должна была нанести правая колонна; во исполнение сего, последней предстояло двинуться с артилерией по горным тропинкам и ущельям, недоступным для движения повозок, и атаковать левый фланг и тыл противника.

Решение этой трудной задачи было поручено генерал-майору Рауху, уже приобревшему боевой опыт и на практике знакомому с горной войной по первому Забалканскому походу генерала Гурко.

Состав отряда, предназначеннаго для этой цели, был следующий: лейб-гвардии Семеновский полк, лейб-гвардии 1-й и 4-й Стрелковые баталионы, 2 взвода гвардейской Донской казачьей батареи, 1 взвод № 8-го казачьей батареи, 2 орудия 1-й конно-горной батареи, 1 эскадрон лейб-гвардии Гусарскаго полка, 3 сотни Кубанскаго казачьяго полка и команда гвардейских сапер, всего 6 баталионов, 8 конных орудий, 4 сотни и эскадрона и одна команда.

9-го ноября, в час пополудни, мы выступили с бивака по шоссе и далее на д. Ведрары, откуда и должно было начаться обходное движение по ущелью р. Малаго Искера. В сумерки мы прибыли к означенному селению, где и был сделан большой привал. Произведенныя рекогносцировки предстоящаго пути указывали на громадныя затруднения, которыя приходилось преодолеть, и потому начальником отряда были приняты все возможныя меры для облегчения движения. Вслед за авангардом, в составе одного баталиона и одной сотни, для разработки дороги был выслан вперед один баталион и саперная команда; этим частям предстояла нелегкая задача расчистить и местами расширить горную тропинку, по которой раньше проходили лишь вьюки. Вечер был темный, накрапывал дождик, но затем небо прояснилось. Без шума главныя силы отряда выступили с привала в 10 1/2 часов вечера.

С первых же шагов дорога оказалась совершенно непригодною для колеснаго движения и передвижение по ней артилерии представляло неимоверныя трудности. Путь пролегал узкою лентою по крутому скату скалистаго откоса и местами эта тропинка была настолько узка, что широкий ход лафета и заряднаго ящика с трудом мог поместиться на ней, и приходилось на лямках, с помощью людей, поддерживать почти на весу наружное колесо. Каждую минуту мы рисковали, что орудие или зарядный ящик могут сорваться и увлечь за собой людей и лошадей. В некоторых пунктах громадные камни выступали внаружу и для поворота орудия на узенькой каменистой площадке вырубали ступеньки; только при этих условиях и с помощью людей, все время поддерживающих орудия, удавалось с величайшим трудом и после продолжительной и тяжелой работы перетащить их по карнизу выступившей скалы. В других местах журчавшия струйки воды, протекая через тропу, размывали ее и над широкою (наружною) стороною промоины можно было с большим трудом и опасностью протащить орудия, лишь поддерживая лямками на весу одно из его колес. Благодаря некоторому исправлению пути и дружной работе артилеристов и пехотинцев, прикомандированных по-полуротно к каждому орудию и зарядному ящику, движение совершалось безостановочно, хотя и крайне медленно. Не обошлось, конечно, и без несчастных случаев: в одном месте сорвался зарядный ящик и полетел в кручу... Надо было все это видеть собственными глазами, чтобы оценить вполне геройское поведение доблестных сынов Дона — гвардейских артилеристов. Несмотря на крайне опасное положение орудия на самом краю обрыва, ни один ездовой не соскочил с лошади, но, работая усердно нагайками, эти герои стремились самоотверженно исполнить свой долг. Лишь после того, как ящик повис над пропастью и последовало приказание офицера слезать, молодцы-донцы решились бросить свое неуклюжее детище... К сожалению, время было пропущено и один из уносных ездовых попал под лошадь и получил значительные ушибы. Ящик перевернулся и вместе с лошадьми пополз по крутому откосу... К счастью, колесо ящика зацепилось за дерево и приостановило дальнейшее падение.


Русская горная артиллерия в Балканах.
(Иллюстрированная хроника войны 1877-1878 гг.)
 
Оборвавшееся горное орудие в Балканах.
(Иллюстрированная хроника войны 1877-1878 гг.)

Этот несчастный случай, при котором был ранен один ездовой и две лошади, весьма рельефно свидетельствует о неимоверных трудностях пути, по которому пришлось двигаться обходной колонне генерал-майора Рауха и о подвигах доблестных русских воинов. Трудность марша увеличивалась еще вследствие необходимости неоднократно переходить в брод через Мал. Искер; хотя эта река и неглубока, но ея быстрое течение и каменистое дно немало затрудняли движение. Офицеры пытались переправляться, сидя на зарядных ящиках, или на крупах казачьих коней, но подобный способ передвижения был далеко небезопасен. Зарядный ящик буквально прыгал по камням и каждую минуту пасажир рисковал сорваться в воду и разбиться о безчисленные камни, усеявшие широкое ложе быстрой горной речки.

Тяжелый марш длился безостановочно всю ночь. Усталые люди, взбиравшиеся по каменистым кручам и тащившие на себе артилерию, моментально засыпали на несколько минут на невольных привалах, при случайных остановках.

Главныя силы лишь к 11-ти часам утра, 10-го числа, подошли к д. Колугерево, где и был дан большой привал.

Таким образом, потребовалось более 12-ти часов для прохождения 13-ти—14-ти верст. Этот разсчет красноречивее всего свидетельствует о трудностях, выпавших на долю войск в памятную ночь 9-го ноября.

После привала мы продолжали путь на д. Лаковица, вдоль ручья, впадающаго слева в Малый Искер. Дорога пролегала ущельем, по ровному месту.

Движение не представляло особых затруднений и колонна подошла к упомянутому селению около 4-х часов пополудни. Слева слышна была сначала орудийная канонада, а затем и ружейные выстрелы; вскоре был замечен какой-то разъезд. Оказалось, что мы вошли в связь с колонною графа Шувалова, действовавшей с фронта против Правецкой позиции, и что, несмотря на чрезвычайные труды и энергию, выказанную войсками генерала Рауха, 10-го ноября нам не удалось выполнить своей задачи — обойти Правецкую позицию и атаковать ея левый фланг и тыл совместно с другими колоннами.


граф ШУВАЛОВ Павел Андреевич.
Генерал-Лейтенант.
(Иллюстрированная хроника войны 1877-1878 гг.)
 
РАУХ Оттон Егорович.
Генерал-Майор.
(Иллюстрированная хроника войны 1877-1878 гг.)

Испытанныя затруднения, потребовавшия почти невероятных усилий для их преодоления, и неизвестность дальнейшаго пути, совершенно неизследованнаго, вследствие близости турок и необходимости скрыть наше обходное движение, не остановили решимости генерал-майора Рауха довести трудное дело до конца. Послав донесение генерал-адъютанту Гурко, начальник колонны после небольшаго отдыха решил двинуться вправо в горы и проложить себе путь к намеченной цели. Много надо было характера и гражданскаго мужества, чтобы решиться на движение в горы, почти без дорог, рискуя подвергнуть отряд каким-либо неблагоприятным случайностям.

С самаго начала движения пришлось преодолеть большия затруднения, втаскивая артилерию по узкой, врезной дороге на отрог горы. Эта тяжелая работа была исполнена исключительно людьми, причем несколько человек получили увечья.

В 7 часов вечера удалось взобраться на небольшую площадку. Наступили сумерки. Движение далее было совершенно невозможно, да и пора было дать отдых измученным войскам.

Считая со времени выступления из с. Яблоницы, отряд находился в движении 30 часов, причем пришлось еще разработывать дорогу и тащить на себе артилерию. Ночь была темная, холодная. В виду близости противника, запрещено было разводить костры. Перекусив сухарями, отряд вскоре заснул мертвым сном. На биваке бодрствовали лишь одиночные часовые, а на вышках окружающих гор стояли пикеты кавказских казаков.

11-го числа, с разсветом, мы двинулись по ущелью, в южном направлении, и около 2-х часов пополудни сосредоточились на небольшой поляне, среди гор. Влево послышались выстрелы; было ясно, что турки заметили обход и торопливо начали окапываться фронтом на северо-восток.

После небольшого отдыха, обходная колонна двинулась вперед. В авангарде шли гвардейские стрелки. Один баталион семеновцев разработывал дорогу. Вскоре и главныя силы втянулись в мрачное ущелье, с нетерпением ожидая случая добраться, наконец, до турок, сидевших где-то на заоблачных высотах. Изредка посвистывали пули... Особенно сильнаго впечатления этот свист на нас не произвел, но мысль невольно останавливалась на одной фразе: «не дай Бог умереть от шальной пули, не побывав в деле».

Колонну остановили. Послышались частые выстрелы. Вдали виднелись стрелки, которые, подсаживая друг друга, взбирались на кручи и вскоре исчезали из глаз. Перестрелка усилилась, слышны были слабые крики... Потребовались подкрепления: двинулась одна рота семеновцев, а вскоре за нею и другая. Начальник отряда пропускал мимо себя людей и энергичным приветом и пожеланиями успеха поддерживал молодцов, позабывших в этот момент об усталости и скорым шагом двигавшихся на помощь своим товарищам, уже вступившим в жаркий бой с противником.

Через несколько минут мы вышли из ущелья на ровную и довольно обширную площадку и рота перестроилась во взводную колонну. В это время просвистело несколько пуль, прилетевших издалека и не имевших, повидимому, точно определенной цели. Одна из них зажужжала около уха полуротнаго командира и ея музыка, кажется, произвела не особенно приятное впечатление на молодого офицера, еще не нюхавшаго пороха. Подавив в себе невольное и вполне понятное смущение, юный начальник повернулся к роте, как бы желая удостовериться, заметили ли люди то неприятное впечатление, которое произвел на него свист пуль. Первое, что бросилось ему в глаза, это падающий солдат... Тяжелое чувство болезненно сжало сердце, промелькнула мысль — ведь это лишь первая жертва... Через несколько мгновений увидели, что предполагаемый мертвец поднялся с земли, сконфуженно озираясь по сторонам... Неприятное настроение быстро сменилось веселым, послышались шутки и насмешки. Оказалось, что пуля действительно попала, но, к счастию, не в солдата, а лишь в скатанную шинель, надетую на нем и засела в ней; свист пули и удар видимо подействовали так сильно на стараго солдата (запаснаго), что он со страху присел.

В это время положение дела было следующее: турки очистили почти всю позицию на Правецких высотах и безостановочно отступали; с высот видны были в Орханийской долине значительныя массы войск, безпорядочно уходящия по направлению к д. Правец, лежащей против ущелья, у подножия гор, окаймляющих с юга Орханийскую долину. Западнее этой деревни появились клубки дыма — это турки открыли огонь из укрепления, расположеннаго вблизи д. Правец, но разстояние оказалось очень большим и обнаружившиеся недолеты успокоили нас на счет действительности этой стрельбы. Вскоре и наши орудия, с таким трудом поднятыя на малодоступныя горы, подали свой голос. Значительные недолеты указывали на безполезность стрельбы и с нашей стороны, но моральное впечатление первых выстрелов было громадно.

Появление артилерии на горах, недоступных для движения повозок и с той стороны, откуда вообще не ожидался неприятель, не могло не подействовать угнетающим образом на дух войск противника. Нам ясно было видно, как отступление турок ускорилось и стало еще безпорядочнее. Наступили сумерки... трудное дело блистательно окончилось.

Правецкий обход, стоивший нам слишком дешево (выбыло из строя всего 27 нижних чинов), имел чрезвычайно важное значение по своим результатам: неприятель очистил хорошо укрепленную позицию, приспособленную к ярусной обороне, и путь в Орханийскую долину был открыт. Трофеями были турецкий лагерь, два значка и несколько десятков пленных.

Пересеченная местность, отсутствие ориентировочных пунктов и наступившия сумерки чрезвычайно затрудняли управление войсками. Обходная колонна разбилась на несколько груп.


Общий вид Балканских гор из русского лагеря.
(Иллюстрированная хроника войны 1877-1878 гг.)

Поразительную картину представляли «эти биваки над облаками». Спустившияся облака покрыли непроницаемою пеленою Орханийскую долину и взорам представлялись лишь отдельные острова-вершины, точно плавающие в воздухе... С гордым чувством удовлетворения разсматривали мы эту чудную панораму. Ведь немало трудов, лишений и опасностей надо было перенести, чтобы побороть эту дикую природу и достигнуть столь блестящих результатов. Довелось и нам, маленьким людям, принести посильную пользу общему святому делу и сослужить настоящую службу своему Государю и родине. Чудныя минуты! Переживая их, чувствуешь нравственное удовлетворение, сознаешь свою прикосновенность к великим событиям, свою принадлежность к сложному организму, призванному вершать великия дела.

Наш маленький отряд, в составе двух рот, оторвавшись от своей части, расположился отдельным биваком на одном из безчисленных скатов Правецкаго отрога. Взошла луна… Ночь была довольно прохладная, ясная. Измученныя люди жаждали отдыха; хотелось совершенно позабыть об окружающей обстановке и спокойно предать себя в объятия Морфея. Раздавшиеся вблизи у подошвы гор выстрелы встревожили нас. На разведку к с. Лажени, лежавшему в небольшом разстоянии у подошвы Правецких высот, был послан патруль, который вскоре вернулся и доложил, что в деревне, покинутой жителями, хозяйничают наши казаки, устроившие охоту на свиней.

Выставив часовых, наш бивак вскоре заснул тревожным сном. Мы уже упоминали выше, что в дни боев и тяжелых испытаний нервная система людей, особенно впервые побывавших в бою, сильно возбуждена, и поэтому крайне необходимо, во избежание печальных недоразумений, принимать меры к устранению тревоги среди войск. Мы видели, что достаточно было распространиться ложному донесению разъезда, в ночь после боя под Горным Дубняком, о появлении «где-то» турок, чтобы поднять на ноги бивак; нечто подобное, но в другой форме, повторилось на нашем биваке над облаками: один из молодых солдатиков, под влиянием впечатлений предшествовавшаго боя, стал бредить. Этого было достаточно, чтобы уснувший бивак засуетился, люди бросились к ружьям и потребовалось значительное время, чтобы успокоить нижних чинов. Так впечатлительны мало обстреленныя войска.

12-го ноября мы спустились в Орханийскую долину и стали биваком у с. Правец. На другой день мы выступили в г. Этрополь, куда и прибыли вечером. Трехдневная стоянка в этом городке была не особенно приятна; погода резко изменилась, шел дождь со снегом, стало холодно и недостаток подстилки давал себя сильно чувствовать при бивачном расположении; кроме того, припасов для продовольствия значительнаго числа войск было недостаточно, а подвоз сухарей, вследствие состояния дорог и скудости перевозочных средств, производился крайне неисправно. Приходилось уже испытывать много невзгод и к чести войск необходимо заметить, что все эти испытания переносились сравнительно легко и не было слышно жалоб. Дух войск был прекрасный и даже больные стремились вернуться поскорее в роты, чтобы вместе с товарищами «взлесть» на Балканы.

Город Этрополь, расположенный в ущельи среди гор и в стороне от больших дорог, не испытал еще на себе последствий военнаго времени. Болгары встретили «своих братушек» очень приветливо и отличались в общем услужливостью.

В ночь с 16-го на 17-е число нас подняли около 12-ти часов и двинули в горы по убийственной дороге: сначала по узким и кривым закоулкам городка, а затем по отвратительной дороге, сильно разгрязненной и слегка подмерзшей. Вдали послышались выстрелы. После утомительнаго ночнаго марша мы остановились около 10-ти часов утра на поляне, занятой биваком Драгунскаго полка. Где-то невдалеке в горах шел бой. Турки, повидимому, решились серьезно оборонять свою вторую естественную преграду и заставить нас испытать прелесть зимняго сиденья на высях малодоступных, угрюмых Балкан. Половину нашего полка двинули на помощь уже завязавшим бой товарищам. Геройския усилия горсти (3-й роты) доблестных псковцев, взобравшихся на плечах турок на гору Шандорник, где было расположено крайнее правофланговое укрепление противника — Ильдиз-Табия, к сожалению, не достигли цели; они были отброшены, не получив своевременно поддержки.


Эпизод из сражения при Этрополе.
(Иллюстрированная хроника войны 1877-1878 гг.)

18-го ноября весь полк поднялся наверх и расположился биваком на большом Этропольском Балкане, против Шандорника, увенченнаго укреплением Ильдиз-Табия; для сообщения с тылом служила единственная тропинка, протяжением в 7—8 верст, движение по которой представляло подчас неимоверныя трудности. Нечего и говорить, что все лишния тяжести мы оставили внизу, а орудия были подняты на людях; лошади же и зарядные ящики остались на драгунском биваке.

Началось и для нас Балканское сиденье...

Положение сразу оказалось далеко не привлекательным: погода не предвещала ничего добраго — ужасный ветер, холод, дождь в перемешку со снегом, сырость, а по временам сильные туманы. Бивак в буковом лесу также не отличался большими удобствами: вода была далеко, сена и соломы мы не имели и за ними приходилось посылать за 20—25 верст. Сообщение с тылом представляло крайния затруднения, особенно во время распутицы и затем гололедицы. Правильно организованнаго сообщения с тылом не было.

Что касается продовольствия, то оно было более чем скудно; люди совершенно оборвались и теплой одежды не имели; к этому необходимо прибавить тяжелую службу — многочисленныя работы по укреплению позиции, наряды на аванпосты и в дежурныя части, а также для подноски сухарей и снарядов с драгунскаго бивака наверх. Насколько велик был расход людей для последней надобности видно из того, что для подноски каждаго 9-ти-фунтоваго снаряда требовался нижний чин, которому приходилось совершать туда и обратно в сущности два перехода, каждый же мешок сухарей переносился двумя нижними чинами; увеличивалась трудность положения также от неумения примениться к обстоятельствам и доставить себе возможныя удобства. Странно сказать — но это факт, что в продолжение первой 1 1/2-недельной стоянки на горах никому не пришло в голову построить землянки или что нибудь в этом роде, а ведь мы стояли в чудном буковом лесу. Этот лес — единственный наш союзник, принес нам неоцененныя услуги: круглыя сутки горели костры, около которых измученные и продрогшие люди могли найти кое-какой отдых... Бивак был совершенно под открытым небом — люди спали вокруг костров... Какое требовалось железное здоровье, чтобы вынести все эти испытания: с одной стороны жар костра, а с другой — утренние морозы. Офицеры помещались в палатках, обогревая, насколько возможно, свои «скромныя квартиры» кострами особаго рода: в турецкие медные тазы, захваченные нами в изобилии в Правецком лагере, усердные деньщики подсыпали целый день угли.

Неудивительно, что упомянутыя выше условия быстро оказали свое разрушительное действие на здоровье войск: больных офицеров и солдат было много. Серьезность положения увеличилась еще недостаточностью врачебной помощи, весьма затруднительною в виду расположения войск биваком зимою, и невозможностью увозить с позиции больных и раненых в случае боя.


Подъем припасов на позицию.
(Иллюстрированная хроника войны 1877-1878 гг.)
 
Семеновский памятник на г. Шандорник.
(Частный архив Т. Белова)

Последняго мы ждали в непродолжительном времени. Первый турецкий выстрел по возведенной нами батарее раздался 20-го ноября в то время, когда на этой батареи собрались начальствующия лица для производства рекогносцировки турецкой позиции, к счастью потерь не было. 21-го ноября предполагалась атака Ильдиз-Табии. Однако, штурм этого малодоступнаго укрепления был отменен, в виду громадных жертв, которых могло потребовать исполнение столь рискованной операции. Перестрелка с турками нашей двух-орудийной батареи, расположенной позади бивака, доставляла нам некоторое развлечение. Турецкая позиция значительно командовала и лес закрывал от наших взоров конусообразную вершину, совершенно лишенную растительности, на которой было расположено укрепление Ильдиз-Табия, составлявшее тактический ключ турецкой позиции. С места расположения нашей маленькой батарейки позиция турок, когда не было тумана, была хорошо видна и с нашей стороны привет «с добрым утром» часто раздавался в тот момент, когда команды турецких солдат выходили из укрепления за дровами и водою. Наши снаряды, и большая часть ответных, турецких гранат пролетали над нашими головами; свист и шум, производимый их полетом в лесу и треском обломанных ветвей и деревьев, конечно, не особенно приятно действовали на нервы, тем более, что небольшой процент турецких снарядов приходился и на нашу долю, чему неоднократно были прискорбныя доказательства. Особенно памятным в этом отношении был день 23-го ноября. На приветствие «с добрым утром» турки ответили целою канонадою. Для нашей задорной батарейки эта стрельба не была особенно опасна, турецкие снаряды исчезали в глубокой лощине, пролегавшей перед фронтом батареи и попадая в мягкий грунт, а позже — и в толщу снега, даже не разрывались; но для нас задор артилеристов мало представлял удовольствия: снаряды рвались над нашим биваком, поражая осколками людей, предававшихся самым мирным занятиям. Обыкновенно люди, незнакомые с характером боя, представляют себе, что в это время все «что-то» делают, «куда-то» стремятся, «кого-то» поражают, — словом, действуют активно и этим заполняют время и отчасти отвлекают себя от мыслей о самосохранении... Но это бывает далеко не всегда так... Другая обстановка боя, более знакомая многим, это томительное ожидание «чего-то», продолжительное бездействие, нередко сопряженное с опасностью для жизни. Таково было и наше положение утром, 23-го ноября. Тяжело было сидеть в палатке и слушать раздававшийся в лесу гул снарядов, рискуя каждую минуту быть раненым или убитым. Смерть страшна для человека во всяком положении, но все же приятнее умереть в горячем бою, сойдясь грудь с грудью со врагом, нежели лежа в палатке. Мы старались себя утешить мыслью, что все снаряды будут перелетать через головы, но вскоре пришлось отказаться от такой надежды — на левом фланге позиции оказалось около десятка раненых... Один юный подпоручик, лежа в палатке читал книгу, или, вернее, кусок книги, ибо последняя была разорвана на несколько частей и переходила в таком виде из рук в руки. Вдруг вблизи, почти над самым ухом, разорвало турецкую гранату и послышался сильный треск; в одну минуту юный офицер выскочил из палатки и глазам его представилось такое зрелище: вокруг костра стояли три солдата и разсматривали какой-то предмет, затем они перекрестились и снова сели погреться; оказалось, что артилерийский снаряд, попавший в дерево, свалил его и громадный чугунный осколок упал к ногам мирно беседовавших нижних чинов. Жутко становилось в одиночестве... Хотелось быть в обществе, тянуло к соседям. На миру и смерть красна. Подобныя мысли, очевидно, разделялись и подошедшими в эту минуту товарищами, которых юный воин радостно приветствовал. Побудительною причиною к визиту последних была та же артилерийская канонада. Осколки рвавшихся снарядов ложились так близко около палатки соседей, что они не могли оставаться в ней и решили временно покинуть неприятное местечко.

Жизнь войск изо дня в день делалась тяжелее, сырость усиливалась, мгла окутывала наши маленькие разбросанные по позиции биваки, выпал снег, морозило. Продовольствие войск все ухудшалось. Запасы офицеров истощились: хлеб добывался с трудом, чаю было мало, а сахара у многих и совсем не было. Недостаток табаку подвергал сильным лишениям курильщиков. Сухари доставлялись неакуратно и выдавались иногда положительно в гомеопатических дозах (по манерке на человека на два дня), скот же, плохо кормленный и истощенный путешествиями по горным дорогам, давал мясо, мало питательное. Положение становилось весьма серьезным: недостаток сухарей был так велик, что некоторые из людей совершенно отощали. Был случай, что солдаты растащили павшаго буйвола. Это же блюдо было испробовано и четырьмя офицерами, неподозревавшими, из какого продукта усердный деньщик приготовил им вкусный обед!

Достать что-либо было почти невозможно, а между тем денег не жалели и бывали покупки сухарей нижними чинами у более счастливых соседей по 50 к. за манерку; платили также значительныя деньги за требуху и всякие отбросы. Такое тяжелое положение привело к решению спустить полк в Орханийскую долину для отдыха, и мы с нетерпением ожидали соответствующаго приказания. 28-го ноября вечером мы получили радостную весть о падении Плевны; на другой день три баталиона нашего полка спустились вниз, а 4-й баталион остался еще на горах для окончания работ по возведению порученнаго ему укрепления. Выше уже было упомянуто, что наряды на работы были велики и тяжело отзывались на войсках. К сожалению, к этому необходимо еще прибавить, что некоторыя укрепления возводились без ясно поставленной цели и впоследствии даже не занимались войсками. Так было и с злополучным люнетом, оканчивать который мы остались.


Турецкие секреты.
(Иллюстрированная хроника войны 1877-1878 гг.)

Возведение этого укрепления, кроме труда, стоило еще и крови. Приказано было выстроить люнет на небольшой площадке, превосходно обстреливаемой, как оказалось позже, из нескольких турецких редутов. Указанная площадка ограничивалась с тыла очень крутым скатом, поросшим лесом, а потому мы, приступая к работе, составили ружья в горже укрепления... Турки, заметив наши работы, открыли огонь и очень быстро превосходно пристрелялись: турецкие снаряды анфилировали правый фас люнета и часто ложились в самую середину на половину возведеннаго укрепления. Положение было очень незавидное: люди, по команде, быстро очистили площадку и отошли вниз, где находились в безопасности в мертвом пространстве; лишь небольшая часть их залегла в укреплении за бруствером; продолжать работу при таких условиях, конечно, не представлялось возможным, но необходимо было выручить свои ружья, оставшияся в укреплении, которое все время подвергалось сильному неприятельскому огню. По команде офицера, следившаго за выстрелами из турецких укреплений, назначенные люди вбегали в укрепление и по частям уносили ружья. К сожалению, не обошлось без жертв: гранатою, пробившей бруствер, убило унтер-офицера, а пять нижних чинов получили легкия раны осколками снарядов. Положение раненых было крайне печальное: при баталионе был лишь один фельдшер. Перевязку приходилось делать на морозе, носилок было недостаточно, да и переноска людей по обледеневшей, горной тропинке, с крутыми скатами, была до чрезвычайности затруднительна. Чувствовалась полная безпомощность! Тяжелыя мысли лезли в голову. Страшно было даже подумать о возможности быть раненым при таких неблагоприятных условиях!

Разобрав ружья, и в виду невозможности выполнить данный урок, решено было вернуться на покинутый бивак и, отдохнув, возобновить работу под покровом ночной темноты. Длинной вереницею и с тяжелым чувством потянулись люди на опостылевший им бивак, уже давно покинутый более счастливыми однополчанами. Невольно и офицеров увлекало общее движение — хотелось поскорее уйти подальше от места, привлекавшаго на себя сильный огонь турецких редутов, но долг повелевал остаться... Чувство самосохранения было подавлено и офицеры остались внизу у костра, около недостроеннаго люнета, до тех пор, пока все нижние чины не двинулись в обратный путь. Турки стреляли очень метко. Сидя у костра, нам приходилось видеть разрывы неприятельских гранат, направляемых в изобилии в середину нашего укрепления, и слушать не особенно приятную музыку. Нелегко было на душе в эти минуты, даже при сознании, что находишься в мертвом пространстве и, следовательно, в безопасности. Думалось, а вдруг... и иногда невольно, при слишком громком разрыве гранаты, головы инстиктивно наклонялись ниже и тоскливое чувство охватывало присутствующих.

С наступлением темноты мы покинули наш бивак и снова вернулись к злополучному люнету, чтобы закончить данный нам урок. Ночь была морозная, совершенно темная. Изредка луна всплывала из-за туч и освещала наш маленький отряд, торопливо заканчивавший свою тяжелую и, к сожалению, безполезную работу. Так и казалось, что враг не дремлет и, заметив наши работы, не замедлит пустить несколько метких выстрелов,... но, к счастью, этого не случилось. По окончании работ, мы двинулись в Орханийскую долину на присоединение к полку. Трудно, себе представить, какия затруднения представлял этот ночной марш по обледенившей тропинке, с крутыми подъемами и спусками! Местами скаты были настолько круты, что приходилось помогать друг другу, задерживаться за деревья и даже для безопасности и скорости прямо скатываться с горы. Движение происходило всю ночь и лишь после 13-ти часоваго, крайне тяжелаго марша, мы, совершенно измученные, прибыли в с. Орхание, где и расположились на несколько дней по квартирам.

Стоянка в с. Орхание благодетельно отразилась на войсках: люди отдохнули, имели улучшенное довольствие, обсушились, подправили, на сколько было возможно, свою одежду. Справедливость требует упомянуть при этом, что нашему благополучию мы во многом были обязаны своим врагам: без косвенной помощи турок едва ли нам удалось бы высидеть на Балканах, — благодаря их халатности, в наши руки попали склады в с. Врачеше, верстах в двух от Орхании. Чего только не было в этих складах: мука, галеты, овес, ячмень, сено, мыло, кожи, сукно, одеялы, подковы, конская аммуниция и пр. Мы так много претерпели невзгод и настолько слабо были обезпечены самым необходимым для жизни, что без этой помощи, конечно, не могли бы продлить свое балканское сиденье и внести в летописи нашей доблестной армии еще несколько необыкновенно блестящих страниц, вполне достойных ея славнаго прошлаго. Стоянка в с. Орхание была также в высшей степени благодетельною и для офицеров, особенно благодаря деятельной помощи «Краснаго Креста».

Отряд «Цесаревны» снабдил многих офицеров теплыми вещами: полушубками, валенками, фуфайками, носками, шапками из верблюжьяго сукна и пр. Большое спасибо многие сказали за своевременную помощь и воссылали горячия молитвы за инициаторшу этого дела, Цесаревну Марию Феодоровну. Довольствие офицеров тоже значительно улучшилось и им удалось пополнить, свои запасы различными предметами первой необходимости. Присутствие маркитанта Львова позволило даже кутнуть. Хотя цены на все были весьма высокия, но денег было достаточно и в расходовании их мало стеснялись, — платили, например, за обед из двух блюд с бутылкою местнаго краснаго вина 14 франков!

Недолго нам пришлось благодушествовать, — на разсвете, 5-го декабря, нас передвинули из с. Орхание в д. Скривен. Мы заняли редут, лежащий около упомянутой деревни, и должны были наблюдать за турками, занимавшими позицию в горах, юго-западнее дер. Лютиково.

После двух-дневной стоянки в редуте, мы расположились по квартирам в д. Скривен.

Погода все время была скверная: попеременно шли дожди и снег и какая-то мгла окружала нас. Несколько дней мы провели в полном бездействии, и хотя изрядно скучали, все-таки чувствовали себя много лучше, нежели во время предъидущей стоянки на горах, и успели за это время значительно отдохнуть. Подобный отдых имел для нас весьма важное значение, так как нам снова предстояло занять старую позицию на высях Балкан.

9-го декабря мы покинули Орханийскую долину и снова поползли на горы. Выпавший снег, местами до 1/2 аршина, и гололедица, сильно затрудняли движение. Первая половина перехода, вдоль по Орханийскому ущелью до подъема на горы, протяжением более 20 верст, пройдена была сравнительно легко, но без должнаго порядка, и колонна сильно растянулась. В 7 1/2 часов вечера мы подошли к ставке гр. Шувалова, расположенной у начала подъема. Люди были крайне утомлены, а между тем предстояло еще ночное движение по тяжелой горной дороге, в гололедицу, при условии перехода в брод через маленькие ручейки, быстрое течение которых препятствовало их замерзанию. После привала, в совершенной темноте, мы двинулись в дальнейший путь.

К ночи мороз усилился, люди выбились из сил, колонна, сильно растянулась и вскоре походное движение превратилось в безпорядочное передвижение отдельных групп, тащившихся кое как, по мере сил, по назначению. Масса больных и обмороженных усеяла путь и на другой день лишь к 1—2 часам пополудни удалось сосредоточить, с большим трудом, всю колонну. Ночью мы проходили вблизи казачьих пикетов и многие офицеры помянут добрым словом гостеприимных казаков, радушно предложивших свои скудные запасы и чай утомленным и продрогшим товарищам-пехотинцам.

Водворившись на старых местах, мы снова зажили однообразною и скучною жизнью, в ожидании предстоявшаго грандиознаго события — зимняго перехода через суровые и малодоступные Балканы. Условия втораго нашего «сиденья» были более благоприятны в том отношении, что раньше сменившие нас товарищи-армейцы оказались более практичными и позаботились устроить себе землянки и шалаши. Получив в наследие наскоро устроенныя незатейливыя помещения, мы не только воспользовались ими, но прибавили кое-что и от себя. Словом, добрый почин дал толчек к проявлению более активной деятельности и с нашей стороны. Землянки нижних чинов не представляли больших удобств для жилья: костры, разводимые в середине их, сильно дымили и это обстоятельство, вместе с ослепительным блеском снега, способствовало значительному развитию глазных болезней.

Помещения офицеров, конечно, были лучше, но все же заставляли желать весьма многаго: в землянках окон обыкновенно не полагалось, подстилки почти не было и твердое ложе заставляло не раз перевертываться с боку на бок; мерзлая земля, покрывавшая потолок из жердей, оттаивала и грязныя капли воды, падавшия сверху, немало безпокоили обитателей столь примитивных жилищ.

Несмотря на это, мы благодарили судьбу и за такое помещение, тем более, что снег лежал глубокий и морозы усилились.

Нарядов в это время было немного: необходимыя укрепления уже были возведены, да и вообще деятельности на позиции было мало — видимо противники как бы безмолвно условились не тревожить понапрасно друг друга. Враждующия стороны ясно понимали, что и без того им обеим далеко не сладко живется! Особенно тяжела была аванпостная служба, — по утрам стояли сильные морозы и даже поговаривали о случаях замерзания часовых. Вопреки уставу, на аванпостах разводили костры, рискуя вызвать выстрелы на огонек, но турки молчали... Артилерийския перестрелки были также редки. Видно и врагу тяжеленько приходилось и совсем нежелательно было вызывать ответный огонь.

Неудовлетворительныя питание и размещение, а также недостаток теплой одежды и обуви, если этим именем можно было назвать какое-то тряпье, болтавшееся на ногах, с наступлением холодов все сильнее обнаруживали свое влияние на здоровье войск, и силы наши заметно таяли.

Все ждали с нетерпением и с некоторым безпокойством последняго акта драмы — перехода через Балканы. Несмотря на перенесенныя невзгоды и лишения, дух войск был прекрасный; являлась уверенность в полной готовности нашей доблестной армии на всякия жертвы, необходимыя в интересах великаго дела, свершить которое нам предстояло во славу дорогой родины и ея Венценоснаго Вождя.

Тем не менее грандиозность предстоящей задачи невольно заставляла глубоко задумываться.... Перевалить, зимою, через малодоступныя горы, без дорог, по пояс в снегу, даже и без сопротивления со стороны врага, задача безспорно чрезвычайно трудная! Но кроме тяжелой борьбы с суровою природою был еще враг, который мог оказать немалое сопротивление, при наличности многих благоприятных для него условий.

Велик был подвиг, возложенный на русскую армию, и решиться на него могли лишь достойные вожди, глубоко верившие в силу и мощь русскаго народа, в беззаветную преданность его сынов своему долгу, своей присяге!

13-го декабря начался переход через Балканы. Нам, к сожалению, не пришлось участвовать непосредственно в знаменитом переходе через мало доступный горный хребет и мы продолжали томиться в бездействии на своей позиции, но мысли всех были там, среди более счастливых наших товарищей, коим выпало на долю принять самое деятельное участие в этом выдающемся событии.


Переход отряда генерала Гурко через Балканы.
(Иллюстрированная хроника войны 1877-1878 гг.)

В последующие два дня была слышна перестрелка. Помоги, Боже! Страшно было подумать о неудаче.... и хотя мысль об этом невольно приходила в голову, но вера в наше правое дело, вера в свои силы и мощь русскаго народа была так велика, что всякия сомнения быстро исчезали и только усиливалось нетерпение в ожидании благоприятных известий об исполнении необыкновенно смелаго и отважнаго предприятия.

К вечеру 16-го декабря сомнение снова закралось в нашу душу — поднялась страшная вьюга. С этим врагом борьба могла оказаться непосильной, при наличности всех прочих неблагоприятных условий, даже и для нашей доблестной, закаленной в трудах и лишениях, армии!

Положение сделалось весьма серьезным.

Тревожныя мысли все чаще и чаще приходили в голову: что если мы потерпим неудачу, и столь смело задуманное, грандиозное предприятие окончится катастрофою?

Наконец, становилось страшно при одной мысли о том, какою ценою может быть куплен успех! На следующий день мятель продолжалась.

18-го числа было обращено усиленное внимание на позицию турок, так как по некоторым признакам можно было заключить, что турки очищают или уже очистили укрепление Ильдиз-Табию: замечены были большие огни, но часовых не было видно, а также не слышно было никаких звуков и сигналов; изредка показывались отдельныя люди, как будто с умыслом ввести нас в заблуждение относительно того, что укрепление занято.

С нашей стороны не было принято должных мер, чтобы разъяснить обстановку, и лишь на другой день, 19-го числа, по получении известия о выходе авангарда генерал-майора Рауха на Софийское шоссе и о неудаче левой колонны генерал-майора Дандевиля, направленной на перевал Бабы-горы, мы открыли огонь против Ильдиз-Табии. Турки отвечали. Мы были в недоумении, — промелькнула мысль: а что если турки накануне оставили редут, а затем, пользуясь нашим бездействием, заняли его снова, после неудачи, постигшей колонну Дандевиля.

Наконец, решились произвести рекогносцировку. Были вызваны охотники, а для поддержки их выдвинуты две роты; части эти двинулись к редуту; путь был чрезвычайно труден: приходилось наступать по очень крутому скату горы, местами по пояс в снегу. Завязалась перестрелка; в редуте обнаружены были пехотныя части, хотя, повидимому, и слабаго состава. Наступившая вскоре темнота заставила прекратить поздно начатую рекогносцировку. На другой день части, назначенныя для разведки, снова двинулись вперед и заняли без боя грозное укрепление, накануне оставленное турками. Укрепление Ильдиз-Табия оказалось довольно обширным люнетом, с открытою горжею. Мы захватили шесть орудий, но только без замков, предусмотрительно увезенных турками. Карабкаясь на обледенелую гору и местами проваливаясь в снегу, мы с большим трудом добрались до турецкаго укрепления, венчавшаго г. Шандорник; только теперь мы могли оценить вполне те неимоверныя усилия и тяжелыя жертвы, которыя потребовались бы для атаки этого «вороньяго гнезда», занимавшаго совершенно открытую; конусообразную вершину, значительно командовавшую всею окружающею местностью.

Видимо судьба нам благоволила: ведь 21-го ноября предполагался штурм укр. Ильдиз-Табия и, Бог знает, каков бы был результат этого, слишком смелаго предприятия!

Итак, грандиозный план, широко задуманный и блестяще исполненный, привел к полному успеху. Доблестная русская армия перешагнула через мало доступный горный хребет, в зимнюю стужу и мятель, и показала еще раз, что для нея, в пределах возможнаго, не существует преград. Новыя, блестящия страницы внесены были в летописи подвигов русских воинов и законное чувство гордости еще более подняло национальное сомосознание сынов Великой России!


Переход отряда генерала Гурко через Балканы.
(Иллюстрированная хроника войны 1877-1878 гг.)

Заняв турецкое укрепление на Шандорнике, мы заночевали в нем. Прекрасно устроенныя землянки с печами дали возможность спокойно провести ночь. Надо отдать полную справедливость туркам, — они большие мастера в сооружении укреплений и в возведении всяких бивачных построек.

Несмотря на это, немало, повидимому, перенесли эти дети юга, заброшенныя на выси Балкан. Значительные морозы, вьюги и сильные ветры, гулявшие на просторе, без сомнения, дали себя достаточно почувствовать на этих вышках, совершенно лишенных растительности.

Тяжелая охранительная служба и домашния работы не меньше, чем у нас, сократили ряды воинов падишаха, — ведь за каждым поленом дров, за каждым ведром воды приходилось ходить далеко, да еще иногда под выстрелами нашей задорной батарейки.

Военное время требует сильнаго напряжения моральной и физической природы людей — к этому надо подготовиться; надо знать эти силы, чтобы умело ими распорядиться, и взять все, что может дать человек..., а силы эти очень велики и нередко удивляют самих действующих лиц. Чтобы эксплоатировать эти силы вполне, не надо раньше времени доводить их до крайняго напряжения, а расходовать бережно; при этих условиях, в минуту настоятельной необходимости, многое можно потребовать от войск.... Опытный военачальник прекрасно это понимает и, сберегая, по возможности, силы солдат, требует от них полнаго напряжения лишь в те минуты, когда решаются важные вопросы, имеющие влияние на исход всей борьбы.

Надо почаще думать и о положении противника, — ведь ему также нелегко! Напоминание об этом невольно вызывает соревнование и способствует подъему духа.

С падением Балканской преграды движение к Константинополю нам представлялось нетрудным и явилась мысль о скором окончании войны. Дай-то Бог! Обидно было, что нас оставили в виде заслона на позиции не дали возможности разделить с другими, более счастливыми товарищами, славу безпримернаго зимняго перевала через дикипя горы, обороняемыя значительными силами противника. Сидя на вышке, составлявшей фактически ключ турецкой позиции, и глядя в туманную даль, скрывавшую от нас заветную Софийскую долину, мы невольно еще раз позавидовали нашим сотоварищам, уже перешагнувшим через негостеприимный хребет, — а нам еще предстояло переваливать через горы и тащить на себе артилерию! Передвижение вдоль нашей позиции и вниз к ставке графа Шувалова потребовало громадных усилий и много времени: на прохождение каких нибудь 18—20 верст мы употребили более двух суток. Местами дорожки проходили по карнизу, на краю глубокаго оврага, а подъемы и спуски были настолько значительны, что требовалась особая ловкость и снаровка для благополучнаго передвижения орудия, — канаты, привязанные к орудиям, зачаливали, за деревья и отпускали их постепенно то с одной стороны, то с другой, а затем снова завязывали их за другие стволы, ближайшие к орудию, и проделывали то же самое. Работа была тяжелая, кропотливая и требовала немало времени. Много раз пели «дубинушку», и лишь к 2-м часам пополудни, 23-го декабря, доползли, наконец, до ставки графа Шувалова; оставалось перейти еще через главный хребет по Араб-Канакскому перевалу.

Получено было приказание немедленно двинуться за Балканы в д. Дольний Бугаров; к этому пункту уже ранее выступила на-легке большая часть нашего полка для содействия передовым войскам при атаки Софии. На привале у ставки графа Шувалова мы узнали, что София оставлена турками без боя и уже занята нашими войсками.

Переход через Балканы по шоссе был довольно тяжел; вследствие гололедицы; особенно же был затруднителен спуск в Софийскую долину.

В противоположность северному скату, более пологому и лесистому, южный — отличался значительною крутостью и был совершенно обнажен от растительности, а так как при этом ветром совершенно сдуло в многих местах снег, то станет ясным, насколько затруднителен был спуск с гор, даже для одиночных людей. Перевалив через горы, рота, под командою юнаго субалтерн-офицера, подошла в сумерки к караулке (Араб-Конакский хан), где должна была сделать привал и, подкрепившись пищею, следовать немедленно далее к Софии. К сожалению, скромныя надежды наши на отдых и горячую пищу далеко не оправдались: главный транспорт сухарей не прибыл и мы, получив кое-какия крохи, впроголодь, снова двинулись в путь. Стоит остановиться несколько подробнее на этом ночном движении. Оно весьма характерно: двигалась рота, сильно утомленная переходом через Араб-Канакский перевал, полуголодная, предводимая 20-ти летним подпоручиком....


ДАНДЕВИЛЬ (Д'Андевиль)
Виктор Дезидерьевич (Дезидериевич)
Генерал-Майор.
(Иллюстрированная хроника войны 1877-1878 гг.)
 
Памятник русским войскам
на перевале Арабоконак.
Наши дни.
(изображение с сайта www.ruskipametnici.com)

Общее направление движения было указано — г. София. Молодой офицер имел при себе очень плохую, 10-ти верстную карту, да и тою не мог пользоваться, в виду совершенной темноты.... Ночь была на столько темная, что в 50-ти шагах ничего не было видно. Гололедица затрудняла движение. По пути мы встретили партию пленных турок, — эти несчастные, между которыми были раненые и больные, выбившись из сил, устилали весь путь своими телами! Ужасная картина: по временам, казалось, раздавался предсмертный храп.... Этот «мертвый путь» заставлял болезненно сжиматься сердце.... Движение наше было крайне утомительно и, казалось, ему не будет конца. Люди совершенно измучились, а между тем не было и признаков жилья. Глаза и уши были сильно напряжены, в ушах стоял какой-то звон, многим казалось, что где-то слышен лай собак... Ноги машинально передвигались.... Боже мой, когда же будет конец нашим испытаниям! Люди крепились: кое-где слышались вздохи, нередко раздавались отрывочныя фразы.... Более слабые выбивались из сил: приходилось помогать им при движении. Положение становилось весьма тяжелым.... Вдруг вправо блеснул огонек. Безмолвно наша маленькая группа, странников сама собою свернула с дороги и, прибавив двинулась на огонек. Вскоре стали обрисовываться в темноте отдельныя строения и мы вступили в деревню Ташкисен. Измученные люди разместились у ближайших построек, под навесами, а молодой начальник направился к дому, свет из котораго .был путеводной звездочкою для его маленькаго отряда. Дверь долго не открывалась, хотя в хате закопошились люди и слышалась русская речь..... Угроза выломать дверь, наконец, подействовала и юнаго офицера впустили в просторную комнату, освещенную слабым светом догорающаго очага. В этой избе с большим комфортом помещалась прислуга одного из генералов.

Слегка подкрепив свои силы, мы утром двинулись далее. Та же печальная картина, но только при другом освещении. Вдоль пути валяются мертвыя турецкия тела. Какая обильная жатва для ворон, нагло сидящих на трупах и издающих торжествующие, хриплые звуки. Ужасающее зрелище, — вот она изнанка той страшной драмы, которую мы зовем войною!


Вид города Софии, взятого русскими войсками 23-го Декабря.
(Иллюстрированная хроника войны 1877-1878 гг.)

Засветло, 24-го декабря, рота прибыла в д. Дольний Бугаров, где, благодаря заботам одного из баталионных командиров, нижние чины получили сухари и мясо.

Говорят, всякое даяние благо, но не всякий, конечно, может вполне оценить маленькое даяние, в виде нескольких фунтов сухарей и мяса, дошедшее своевременно по назначению. Для этого надо много пережить и перенести: испытать и холод, и голод.

Рождество Христово нам не пришлось, к сожалению, встретить в Софии вместе с полком, но на свою судьбу мы не имели причин жаловаться: утомленные люди нуждались в отдыхе и горячей пище, а мы и то, и другое нашли в Дольнем Бугарове. Удивительно приятно было встретить сочельник, после чрезмерно тяжелых трудов, в теплой постеле, после сытнаго ужина.

В первый день праздника мы прибыли, наконец, в г. Софию.




Баланин Д.В. Турецкий поход 1877-1878 годов. Часть Вторая.

Публикуется по изданию: Военный Сборник № 9, 1897 г., стр. 51-72, Санкт-Петербург. Напечатано в типографии Департамента уделов, Лит., № 39. Оцифровка текста, html-вёрстка, подбор иллюстраций, комментарии сайта - Тимур Белов. 2014. При использовании текста ссылка на эту страницу обязательна.